Алексей Борисов: Византиец. Ижорский гамбит

– Так неудобно там склад держать, неужто поближе не мог сообразить? В Альдейгюборге, к примеру? – Как бы сочувствуя недалёкому уму Пахома, поддержал беседу Грот.

– Подальше положишь – поближе возьмёшь. Что-то пиво у меня покончалось, пошли отсель, Ваня.

Ефрем попытался приподняться с лавки, но тотчас был ласково усажен обратно.

– Куда спешить? – Грот показал корчмарю за своей спиной два пальца, мол, срочно пару кувшинчиков пива к столу. – Вот уже новый кувшин несут, уважьте, купцы достопочтимые.

– Ну, коли так, то останемся, только мы не купцы. – Иван рассеянно посмотрел по сторонам, икнул и улыбнулся, завидев приближающийся кувшин с пенным напитком. – Приказчики мы у Пахома Ильича в лавке.

– Сегодня приказчик, а завтра, глядишь, и хозяин уже своей лавки. Главное с нужными людьми дружбу вести, – многозначительно заявил Спиридон.

Поучали прожженных торгашей торговые гости, не ведая, что приказчики Ильича только на торговле зеркалами за последний месяц наварили по сорок гривен на брата. И при желании давно могли заняться собственным бизнесом.

– А где в устье Ижоры склад разместить можно? – Грот налил из большого кувшина в свой глиняный стаканчик пива и поднёс ко рту. – Бывал я в тех местах, там и пристань-то поставить негде.

– А напротив дома убитого ижорца, – Ефрем сделал большой глоток и погладил себя по животу, – на правой стороне, на поляне.

Грот чуть не подавился, услышав сказанное. Ведь почти год назад именно он вспарывал живот пустившего их на ночлег местного кузнеца, прибивая к столбу его кишки, чтобы мучился казнённый подольше. А потом наблюдал, как муж сестры Спиридон издевался над обезумевшей от ужаса ижоркой. Жертву они приносили; насколько удачно, покажет эта навигация.

– Пора мне, завтра с восходом домой ухожу. – Свей поднялся из-за стола, подмигнул Спиридону и попрощался с собутыльниками.

Пиво больше никто не приносил, и вскоре Иван с Ефремом покинули заведение. Поддерживая друг дружку и напевая похабные песенки, они отправились в сторону Славенского конца. Так и брела парочка до тёмного переулка, где приказчиков словно подменили.

– Правду говорил Византиец. Если перед употреблением маслица съесть, то не опьянеешь. – Ваня смачно сплюнул на землю.

– А я вот масла не ел, хи… – Ефрем прыснул в кулак, и парочка весело поспешила к терему своего хозяина.

Пока мы осматривали побережье Ижорки, плотники сделали к терему Пахома Ильича пристройку в два этажа. Название этому сооружению дали кабинет. Хотя таковым являлось лишь одно помещение с неестественно огромным для того времени окном на верхнем этаже, все домашние, да и соседи не утруждали себя такими нюансами. Интерьер помещения в точности копировал один из рисунков, которые Ильич как-то подсмотрел у дочери, любуясь намалёванными красотками. Вместо большой лавки, способной разместить до шести человек, которую обычно мостили у стены, стояли две софы. Под комбинированную обивку была засунута пакля; немного жестковато, но в те времена ни один король не мог похвастаться подобной мебелью. Кресло у стола, предназначенное для хозяина, в отличие от находившихся там стульев, даже подлокотники имело мягкие и размещалось таким образом, что вошедший в дверь посетитель встречался взглядом с сидевшим в нём человеком. На стене, сразу над подголовником, была прикреплена фотокарточка в рамке, где купец красовался вместе со своей командой на фоне ладьи. Большая часть стены, на которую падал свет с улицы, была завешана ширмой, а вторая приютила два шкафа, стоящие как часовые возле окна. Правый содержал торговую документацию, состоящую в основном из подшивок бересты, и был высотою до потолка. Левый напоминал секретер с множеством отделений, на одной из створок которого висел на бечёвке тонкий срез берёзового бревна необычной для этой породы дерева формы. Детская подделка была приспособлена как доска с прикреплёнными на кнопки листочками из блокнота. Они были исписаны именами купцов, проявивших заинтересованность в рассказах приказчиков. Я сидел за столом, попивая квас, Пахом же прохаживался возле стены, заложив руки за спину, иногда останавливаясь возле стилизованной под гусиное перо чернильной авторучки, намереваясь что-то написать. Срок, когда шпион успевал донести вести до шведских берегов, подходил к концу.

– На сегодняшний день, – выдержав паузу, заговорил Ильич, – Новгород покинули два торговых гостя: Спиридон и Грот.