Алексей Борисов: Византиец. Ижорский гамбит

Шесть суток при попутном ветре мы добирались до устья Ижоры, миновав пороги Волхова волоком и Ладожское озеро с нанятым лоцманом, когда утром седьмого дня вышли к искомому месту. На левом берегу, сплошь заросшем камышом, стоял одинокий сруб с покатой, покрытой дранкой крышей, напоминавший готового взлететь ворона. Лес от дома отделяла большая поляна, ближе к воде заброшенный, поросший бурьяном огород, и скирда прелого сена, растасканная с одного бока. Скатившаяся поленница дров у стены небольшой пристройки, и мёртвая тишина, живых – ни души.

– Видимо, тут будут супостаты острог ставить, – поделился я своими наблюдениями с купцом. – Место, что надо: Ижорка и Нева защищают с востока и севера, с запада густой лес.

– А по мне, так и на правой стороне строиться надо, как у нас, дома, – ответил Ильич, вспоминая свой родной город, где Волхов разделял Новгород на две части. – Тут острог, а там башню. Между ними мостик, и всё пучком.

– Думаешь, на двух сторонах обживаться будут? Там же пригорок, да и место неудобное. От берега до берега три десятка саженей, мост за неделю не поставишь, хотя полюбопытствовать не мешает. Давай сперва жилище осмотрим, вдруг найдём кого-нибудь, – предложил я свой план действий, – а опосля и на тот берег сходим.

Купеческая ладья, выгребая против течения Ижорки, подошла к берегу. Бренко на своём корабле пристал со стороны Невы. С его осадкой в три локтя лишний раз рисковать не стоило, однако промеры глубин показали несостоятельность опасений. Фарватер оказался чист от камней и вполне судоходен, по крайней мере на двести метров от устья. Вскоре поисковая партия, поднявшись по пологому склону, вышла к строению. Не так давно построенный дом оказался заброшен. Обрубы брёвен ещё не успели потемнеть, а в воздухе уже витал запах тлена. Запалив факел, мы вошли внутрь, где сквозь дымовое отверстие крыши пробивались лучики солнца, освещая только паутину над кучкой камней и давно погасшие угли.

– В прошлом году люди ушли. Всю утварь унесли, хотя – нет! – Кирьян указал на булыжник с отчётливым рисунком молоточка. – Камни очага остались. Беда…

Изображение было глубоко высечено и совершенно незакопчённое, камень только украшал очаг. Обойдя вокруг, я стал высматривать место, куда приспособить факел.

– Может, – предположил я, осматривая дом, – какая болезнь приключилась и в спешке жилище покинули?

– Это камень Кулерво. По преданиям, – поведал мне Пахом, – великан Кулерво состоял в слугах у бога-кузнеца Ильмаринена. Помнишь, ты мне про Балду и попа басню рассказывал? Так это он и есть, совершает те же самые подвиги, что и могучий молотобоец, побеждает черта во всех трудных состязаниях и выходит сухим из воды. Вы, византийцы, всё у нас передрали. Ижорец ни за что бы не оставил его тут. – Пахом Ильич нахмурился, медленно, будто в некой задумчивости, обошёл кругом очаг. – Этот камень отец передаёт сыну, когда тот собирается жить отдельно. Знать и впрямь беда.

– Эй! Идите сюда! – раздался голос Бренко снаружи.

За домом нам открылась страшная картина – человеческие кости. У вбитого в землю столбика лежал скелет человека, судя по размерам и истлевшей одежде, принадлежащий мужчине. Недалеко от него – ещё один, с элементами женского наряда. А рядышком, сложенные в виде руны «феху», три детских. Не надо быть криминалистом, чтобы понять всю мерзость преступления: семью ижорца зверски замучили и бросили на растерзание лесным падальщикам, вот только звери, в отличие от людей, не тронули их.

– Свеи! – со злостью в голосе сказал Пахом. – Их работа. Развлекались, нехристи. Удачи себе пожелали. Хорошо, что Пелгуй этого не увидел, он вроде из этих мест.

– Людвиг! – Смотря нашему рыцарю прямо в глаза, сказал я. – Пленных с первой захваченной свейской ладьи не брать. Око за око – знаешь такую поговорку? Смотри внимательно и запоминай. Хозяев дома не продали в рабство, их убили с особой изощрённостью, причём явно наслаждаясь мучениями несчастных жертв. Люди так не поступают.

Наёмник кивнул головой, соглашаясь с приказом. Раз добыча обещана серебром, то и возиться с пленными незачем. А как иной раз поступают люди, Бренко и сам смог бы рассказать, да и не такое он в своей жизни видел.

– Лексей, ты не горячись, – Пахом Ильич не согласился с моим требованием, – как это полон не брать? В Новгороде каждый пятый на треть свей. У нас, что не княжна, – указал рукой в сторону, где предположительно находилась Швеция, – то с той стороны. Нельзя так, с полона весь прибыток. Да и не душегубы мы.