Андрей Мошанов - На Темзе всегда клюёт

Мать Олега была учительницей со стажем и всегда испытывала cложности с воспитанием собственного сына. Она заходила к ним пару раз в неделю и около неё в радиусе трёх метров сразу начинался педагогический процесс, от которого всегда хотелось делать всё наоборот. Она умела вместить в одну фразу сразу несколько утверждений. Как правило, это было: вскрыть ошибку, указать на её причину, предупредить о возможных последствиях и наметить план устранения недостатков. Оценка не ставилась, но подразумевалась.

– Олег, посмотри на мои туфли.

– Вижу.

– Я их покупала шесть лет назад и всё ещё ношу. А знаешь почему? Потому, что я не шаркаю ногами об асфальт как ты. А теперь ответь мне, почему у тебя пиджак всегда мятый?

– Мама, потому что он летний. Я его в Турции купил.

– Нет, дорогой мой! Потому, что ты постоянно вешаешь его на спинку стула, а не на плечики. Я тебя с детства не могу приучить вешать одежду на плечики!

– Мама, пожалуйста, только не сегодня….

– А когда? У тебя всю жизнь всё завтра!

Он очень хотел что-то возразить, но не смог. Cейчас хотелось чего-то менее затратного и энергоёмкого, например, просто стать инвалидом по слуху или ни с того, ни с сего, начать пылесосить пол, но чесались глаза. Хорошо, что жена всю эту неделю работала в ночную смену, спала как убитая почти весь день и не вникала в суть происходящего.

Алкоголь проникал в мозг, тело и душу в очень специфическом порядке, сначала давая простор защитным реакциям, потом агрессии, а затем неизбежно пробуждая чувство вины. Особенно стыдно было перед своей женой Ириной, которая работала медсестрой в окружной больнице. Та была крепкой и стройной девицей, которая приехала однажды из маленького городка поступать в медицинский институт и поступила. Проучившись два года, жонглируя учёбой и подработками, мотаясь вперёд и назад ухаживать за стареющими родителями, она ушла со второго курса так и не сдав анатомию, камень преткновения для многих. Хотя, по правде говоря, всё началось с английского языка. Молодой преподаватель, имевший на неё какие-то свои виды, начал загонять её в угол и прессовать незачетами. Перед последней возможностью сдать анатомию серьёзно заболела мать, заниматься стало совсем некогда. На очередной попытке проскочить английский язык ей достался текст про диабет и слово diabetes, которое она машинально прочитала как «доебайтис», стало той каплей переполнившей чашу. Да и сама чашка выпала из рук и разбилась в дребезги. Собирать стало просто нечего.

– Ирина Петровна, взгляните на меня на секундочку – спросил тот преподаватель, обращаясь к ней по имени-отчеству, так как это было принято во всех медицинских учреждениях и институтах. – А вы уверены, что это слово не произносится как «диабитис»?

Она посмотрела на него уставшими глазами, помолчала и ответила:

– Уверена на все 100%….именно доебайтис! – и, молча взяв со стола свою зачетку, прямиком пошла в деканат писать заявление и забирать свои документы из института. Олег встретил её гораздо позже, когда она к тому времени отучилась на медсестру, а сам он после института и армии уже работал с компьютерами.

Терять работу было никак нельзя. Прожить вдвоём на одну зарплату жены в Москве было просто невозможно.

Даррэл был единственным сыном четы Оливера и Маргарэт Смит и родился в графстве Норфолк в родовом поместье, которое располагалось совсем неподалеку от летней резиденции короля Эдварда VII и королевы Александры в местечке Сандрингам и которое принадлежало ещё их прадедушке. Две его сестры, которые были значительно старше, потеряв всякую надежду на наследство в связи с рождением мальчика в их семье, размышляли недолго и вышли замуж за местных преуспевающих лэндлордов, а Даррэл в один прекрасный день унаследовал всё отцовское имущество и вступил во владение, пожалуй, самым большим поместьем и земельным участком в Норфолке.

Просьба Майкла забронировать на субботу 14 марта главный зал клуба для торжественного ужина на восемьдесят человек не показалась ему удивительной. Многие члены клуба часто устраивали приёмы подобного рода и клубная касса регулярно пополнялась деньгами вырученными от аренды его залов, наценки на вино и прибыли от кухни и бара. Не было также удивительным и то, что это был ужин и приём для русских бизнесменов. Даррэл сам был знаком с многими старыми иммигрантами и даже вырос общаясь с некоторыми из них. Поэтому, когда с начала 90-х новые русские зачастили из Москвы и Санкт-Петербурга в Лондон, то все они казались ему людьми в высшей степени разумными, содержательными и образованными.