Сергей Калашников: Четвертый

Наконец, мы на месте. От трапа нас забирает легковушка и везёт в посольство, где строгие охранники тщательно проверяют наши с Ольгой паспорта советского образца – разумеется, мы в штатском. Потом нас заводят в явно жилое помещение с кроватями и ванной комнатой, чтобы дать передохнуть с дороги и привести себя в порядок. Тут же ждёт и новенькая военная форма со знаками различия и обеими наградами – добрый признак. Оля, ясное дело, сразу принялась меня напрягать по части проделывания физических упражнений – она вообще-то и сама регулярно тренируется, и меня заставляет приседать и наклоняться.

Так или иначе – встречи пришлось ждать около двух суток. Еду приносили, а часовой в штатском, что стоял у дверей, смотрел жалобными глазами на увесистые погоны и с умоляющими нотками в голосе просил не покидать апартаментов. А если чего – то всё доставят. Мы наконец-то добрались до московских газет, и ещё нам поставили радиоприёмник. Это же просто глоток чистого воздуха!

Лаврентий Павлович был одет в штатский костюм. Поздоровался, пригласил сесть и даже улыбнулся нашему юному облику. Оля тоже улыбнулась, да и я перестал чувствовать напряжение.

– Я верю твоей логике, Ваня, – начал генеральный комиссар госбезопасности сразу с места в карьер. – Проверка показала – все сделанные тобой предсказания сбылись. В непонятных же случаях ты ничего не сообщаешь. Однако хотел бы понять – обязательно ли высказанные утверждения сбываются, или есть возможность изменить будущее?

– Возможность есть, – поспешил я успокоить Лаврентия Павловича. – Дело в том, что согласно моим выводам, осенью сорок первого немцы должны были взять Клин. Но наши войска сумели этому воспротивиться. А летом сорок второго фашисты имели возможность прорваться до Сталинграда и Моздока, что приводило к выходу из эксплуатации танкового завода и нефтепромыслов. К счастью, наше командование сумело воспрепятствовать планам гитлеровцев. То есть существует возможность изменить то, что подсказывает логика.

– Может быть, у тебя есть какие-нибудь новые логические заключения?

– Нет, товарищ генеральный комиссар. А вот вопрос имеется. Можно?

– Спрашивай.

– Танковую пушку калибром восемьдесят пять миллиметров на «тридцатьчетвёрки» уже ставят? А то нынче летом без этого фрицы из своих новых танковых орудий нам форменный отстрел устроят.

– А говоришь, что нет у тебя новых заключений, – взгляд Берии стал укоризненным.

– Это не новое. Оно мне уже давно стрельнуло. Я даже докладывал.

– Действительно! Что это я вдруг разворчался, – откровенно ухмыльнулся хозяин кабинета. – Пожалуй, не стану вас больше задерживать. Передавайте пламенный привет братскому уругвайскому народу.

– Вань! А чего это он вдруг так расшалился? – спросила Оля, когда мы уже паковали чемоданы.

– Настроение поднялось, потому что мы с тобой ему глянулись, – отшутился я. На самом же деле, главной темой, которая волновала Лаврентия Павловича, был вопрос о возможности купировать последствия смерти Сталина и предотвратить гибель его самого. Приятно, когда тебе доверяют. А Оля и сама обо всём догадается, как только успокоится немного – шутка ли, встреча с таким человеком, явно прилетевшим из самой Москвы, чтобы не подвергать меня риску расстрела, появись я на территории нашей страны.

– Буэнос утрос, – ласково будит меня супруга.

– Воистину буэнос, – отвечаю я, лениво потягиваясь. – Опять зарядка? – продолжаю с тоской в голосе.

– Зарядка фореве, – подтверждает жена, спихивая меня на прикроватный коврик, куда я и приземлюсь в положение «упор лёжа», где окончательно просыпаюсь уже на четвёртом отжимании.

– Не ленись! А ну, с хлопочком, – продолжает ласково третировать меня Оленька.

И вот куда деваться, когда спутница жизни заядлая атлетка? Тяжелоатлетка, надо уточнить – у неё гантели по четыре килограмма.

Приседания с ломом на плечах, а потом неторопливая пробежка по просыпающейся Москве с поясом, в который подсыпан песочек. Десять кварталов до дома, где живут мои родители и гостят их внуки – наши с Ольгой сыновья. Сегодня с самого утра нужно собрать их в школу – младший наш идёт в первый класс. Мы ведь с супругой, сидя на консервации в далёком Уругвае, даром времени не теряли – расширяли семью.

В Советский Союз вернулись только пару месяцев тому назад – в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году вместе со своими троими детьми. Они все говорят по-русски, потому что на родном языке мы общаемся дома и в гостях у дедушки, который им прадедушка. А ещё, кроме испанского, владеют английским, которым приходится пользоваться в Кении или в Англии, куда то и дело завеиваются с Олей. Непоседы они у меня. То слонам хоботы крутят, то рассказывают маминой подруге Елизавете Георгиевне, как шумит водопад Виктория, или про злобных крокодилов Северной Австралии.