Сергей Калашников: Четвертый

– Знаешь, говоришь, – задумчиво проговорил Сергеич. – В том-то и загвоздка, что знания твои достоверны. Да и шаги, на этих знаниях основанные, эффективны. А тут, – он развёл руками, – просто уму непостижимо, что такого интересного мы сможем предложить англичанам. Да так, чтобы они потом нас с потрохами не съели и не обчистили до нитки, колонизаторы хреновы.

– Чисто умозрительно ничего, кроме транспортного коридора через собственную территорию, – улыбнулась Оля. – Они нам помогут увеличить пропускную способность железных дорог, и подтянут навстречу ветки из Ирана, Афганистана, Индии. У них сразу улучшится связь с зависимыми территориями.

– Это политически не соответствует курсу партии, – мотнул головой наш куратор. – Но я всё равно доложу. И отмечу, что длительное пребывание за границей отрицательно сказывается на вашем моральном облике.

На этом мы и распрощались.

Еще с месяц ничего в нашей жизни не происходило, пока снова не прибыл старый добрый куратор – всё тот же Виктор Сергеевич.

– Товарищи комиссары госбезопасности! – торжественно произнёс он прямо при встрече. – Поздравляю вас с высокими правительственными наградами – орденами Красного Знамени.

При ответе, произнесённом негромко, мы с Олей допустили разнобой. Я признался в том, что служу Советскому Союзу. А она – трудовому народу. Почему признался? Потому что мы ведь не дома и даже слов подобных не должны произносить, тем более – по-русски. А потом у меня возник вопрос:

– Виктор Сергеевич! Что это за головотяпство? У нас явно прошла смена званий и знаков различия. Переаттестация, одним словом. Удобный случай устранить недоразумение, возникшее явно по недосмотру. Спокойно, без нервотрёпки записываете майоров госбезопасности майорами госбезопасности – звуки те же, но фактически мы понижаемся в звании как минимум, на три ступеньки. Уже не так сильно голова болит от тяжелых звезд на погонах.

– Присядьте, пожалуйста, товарищи комиссара госбезопасности. Дело в том, что примерно это и планировалось, но футлярчик со снимками документов, когда руководство ознакомилось с их содержанием…. В общем, моё предложение не нашло понимания наверху, потому что команда была: «Повысить в звании и наградить» – не удалось удержать вас даже на прежнем уровне, а то были бы вы полковниками, как я. Уж извините, пожалуйста.

– Вот ведь невезуха! – всплеснула руками Оля. – Для моего звания в женском роде даже слова нормального нет, потому что «комиссарша» – это жена комиссара.

– Так ты и есть комиссарша, – подколол её я. – Да ещё и комиссарица, если правильно словообразую. И вообще, Виктор Сергеевич, хоть маразм и крепчает, но вы всё равно наш куратор. Без чинов?

– Без чинов, – улыбнулся гость. – Но данные на тех плёнках действительно важные. Меня ознакомили с фрагментами, касающимися нашей зоны ответственности.

– Только не говорите, что там было, – поторопился остановить его я и покосился на Ольгу – она-то наверняка хоть что-то, да смогла разобрать через увеличительное стекло.

– Не скажу, конечно. А вот что не забуду отметить, так это успех с выводом из строя подводных рейдеров, действующих в южной Атлантике. В сумме через подстроенную вами западню их прошло восемь штук. А потом они перестали там появляться. Просто неизвестно, закончилась выделенная квота для этого района, или немцы что-то заподозрили. Но всё равно результат просто замечательный. А вам неплохо бы вернуться в Москву – руководство заинтересовано в подробном изучении того, что подсказывает твоя, Кутепов, логика.

– Она не про всё догадывается. Только иногда, причем всегда ни с того, ни с сего, – попытался отбиться я. Но Оля оказалась решительнее:

– Нельзя ему возвращаться в Советский Союз, – воскликнула она испуганно (впервые в жизни отметил у неё проявление этого чувства). – Его же сразу расстреляют!

– Это что? Тоже твоя логика так подсказала? – И, дождавшись согласного кивка. – Тогда действительно, нельзя. Остаётесь здесь и сидите на консервации. Только не теряйтесь – дайте знать, если вздумаете переехать. Кстати, неизбежность расстрела это что, навсегда?

– До смерти Сталина как минимум. Примерно года до пятьдесят третьего.

– А потом что изменится?

– Начнётся бардак. Верхние позиции в пирамиде власти займут люди не настолько компетентные, как Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович. Загнобят приусадебные хозяйства и кооперативы вместе с артелями и другими предприятиями негосударственной собственности. Конечно, успехи тоже будут, потому что люди у нас сознательные и дисциплинированные, но конкуренцию на внутреннем рынке задавят в корне. Станем мы страной вечного дефицита, потому что никакой Госплан всех нужных людям горшков не пересчитает, отчего любые ошибки руководства или неожиданности во взаимодействии с зарубежными партнёрами начнут приводить к общегосударственным запорам.