Светлана Кузнецова - Новая Зона. Крадущийся во тьме

После нескольких бесплотных попыток разглядеть радужный мир вокруг на ум пришло объяснение, вернее, догадка: упорядоченность «мороку» придает воля взрослого, причем она обязана быть очень сильной, практически не пробиваемой извне. Наверняка именно Тиха подсказал эту гипотезу, а потому Никита очень быстро перевел ее в разряд аксиом и едва ли не впервые за все время, что он знал Ворона, не ощутил досады и зависти.

Учитывая, сколько человек насчитывала их группа (а все они казались Никите взрослыми и уж точно волевыми людьми), Ворон оказался просто уникальной личностью. Либо он каким-то еще образом сумел подчинить себе «морок». Интересно, а сам сталкер понимал, какие фантастические пейзажи «рисовал»?

Никита понял, что хочет научиться так же. Тиха или он сам внушил мысль о возможности этого при приложении определенных усилий.

«Упорство и труд все перетрут», — повторяла им в детстве мама.

Только для этого пришлось бы очень много времени проводить в Москве, практически в ней поселиться.

Когда Никита на полном серьезе решил не выходить из Зоны, ничего его даже не царапнуло. В реальности давно уже не существовало никого и ничего, способного его удержать.

Тиха сжал пальцы, и Никита на секунду прикрыл глаза, открыв их уже в обычном московском мире, показавшемся ему серым и совершенно обыденным. Впереди виднелся знакомый КПП и суетились выжившие бойцы. Сталкеры расположились на асфальте в отдалении от них. Еще один спецназовец, Дух, учивший Никиту когда-то (очень-очень давно, чуть ли не в другой жизни) стрелять, стоял рядом с ними, скрестив руки на груди, и очень недобро щурился.

Дэн уверенно говорил о чем-то, смотрел мрачно, исподлобья и при этом виновато. Лицо Ворона застыло асбестовой маской, на которой жили только глаза, ноздри и желваки.

— Нет, нет и еще раз нет, — донеслось до Никиты, хотя сталкер говорил очень тихо. — И никакие доводы меня не убедят. Ты здесь не останешься, или я шага не ступлю из Зоны. Хватит с меня первого твоего «визита вежливости».

— Кто-то должен быть связным, — возразил Дэн. — Только я могу жить и в Москве, и за ее пределами без какой-либо опасности для здоровья и психики.

— Можно подумать, ты экспериментировал, чтобы такое утверждать! — Ворон все же перешел на сдержанный рык. Несколько бойцов, стоявших к нему ближе остальных, обернулись, но, опаленные яростным взглядом, поспешили сделать вид, словно нисколько не интересуются размолвкой проводников. — Из нас двоих недельным пребыванием в Периметре могу похвастаться только я. Соответственно мне здесь и выживать.

Последнее слово резануло Никиту слишком сильно: зачем выживать там, где можно жить?

— А смысл? Ты не в состоянии установить с ними контакт. Эмионики до тебя просто не достучатся, а если применят силу… — начал Дэн, но Ворон резко выбросил вверх руку, и тот сразу же замолчал.

— Диня, — вдруг сказал он. Никита ни разу не слышал, чтобы сталкер перековеркивал таким образом имя или кличку напарника. — Услышь меня, прошу. Я пусть и с этой царапиной, и кровопотерей, но успею сейчас тебя вырубить, а Дух поможет оттащить тебя за КПП. А потом я запру тебя в каком-нибудь подвале у Нечаева в ЦАЯ или в нашем доме и буду держать столько, сколько понадобится: пока эта дурь не выползет у тебя из головы. И я прекрасно понимаю: после этого настанет конец нашей дружбы, но… видимо, действительно придется мне ложиться перед КПП хоть живьем, хоть как-то еще…

Дэн смотрел на него долго. Он уже готовился что-то ответить, но вскинул голову и посмотрел на Никиту. Одновременно с этим Тиха отпустил его руку.

— А ты действительно лег бы перед КПП, если бы Никита не вызвался бы остаться в Зоне и мотаться между ней и реальным миром? — спросил Денис, когда Дух отправил за Периметр первый десяток бойцов. Они с Вороном так и так возвращались последними, так что могли сидеть на асфальте и болтать. Со стороны присмиревшей Москвы никаких выкрутасов они не ждали.

— Я на твоем месте не сомневался бы, — сказал Ворон и улыбнулся. — И не испытывал бы на прочность мои нервы, поскольку характер у меня и так не сахар, а делить со мной одну жилплощадь тебе, надеюсь, предстоит еще долго.

— Какой ужас, — усмехнулся Денис. — Догадываюсь, почему Алла не выдерживает тебя долго.

— Просто мы с ней две очень свободолюбивые птицы. Но к тебе я действительно привязался, пожалуйста, больше не пугай так. Мои седины будут на твоей совести.