Эстер Фриснер - Псалмы Ирода

— Может быть, у нас вообще нет душ, которые нуждались бы в отдыхе? — прошептала Бекка.

«Будешь думать так, станешь рабой тех, кто сбросил нас с той высоты, на которой мы стояли когда-то, — сказала девушка, и ее слова были холодны и ослепительны, как звезды. Она встала и слегка отодвинулась от костра. Теперь раны, через которые из нее вытекло столько крови, были хорошо видны, и каждый кровавый потек светился множеством огненных червячков. — А если ты так считаешь, то к чему весь этот поиск? Зачем было уходить так далеко? Зачем внутренняя борьба? Если ты только мясо и грязь, зачем идти дорогой страданий? Тогда следуй дорогой своей матери и познаешь покой. Прими! Покорись!»

— Нет, — тихо ответила Бекка. А потом еще раз, но уже громче: — Нет! Пусть Господь будет мне свидетелем, я не знаю, где успокоится эта душа, когда все будет кончено, но это не имеет значения. Потому что Шифра, Вирги, племя Гилбера и эти несчастные потерявшиеся дети, которых Марк ведет к смертному греху, они нуждаются в спасении. — Бекка уже стояла, глядя прямо в подернутые туманной дымкой глаза девушки-призрака. — Я служу им и никому больше!

«А как ты служишь им, Бекка? — спросил призрак. — Тем, например, что поклялась молчать о них, когда доберешься до города? Чтобы позор молчания поглотил их?»

— Я обещала Вирги…

«Невозможное! Как можешь ты помочь детям, если ты не можешь о них говорить? Не хочешь о них говорить?»

— Я… я не могу. Если я скажу, Вирги выдаст мою тайну, расскажет обо мне, и тогда…

«Ты говоришь о спасении Мира, — пробормотал призрак, — но все, что ты хочешь спасти, — это всего лишь твоя собственная шкура».

Бекка спрятала лицо в ладонях. Это была правда. Может, Червь и был наказанием, но он никогда не лгал.

— Что ж мне делать? — простонала она почти про себя. — О Благостная Богоматерь, что же, во имя всех небес, мне делать?

И девушка, сотканная из звездного света, крови и детских голосов, склонилась над Беккой, как тень ангельских крыл.

«Ты будешь делать то, что жаждешь делать, и то, чего нас лишили, — ты будешь делать выбор, Бекка. Будешь делать выбор…»

Бекка подняла лицо, чувствуя на щеках холодное дыхание ночи.

— Делать выбор… — Она взглянула в глаза призраку. — Это так тяжело, — начала она.

Девушка медленно кивнула. Одинокая звезда просвечивала сквозь ее бровь.

«Это всегда тяжело, — сказала она. — Но это всегда лучше, чем не иметь права на выбор. — А затем: — Пойдем со мной». — И пошла из тени моста в умирающую уже ночь. Бекка следовала за ней. Когда они вышли за пределы света костра, девушка сама начала светиться — маяк, освещающий путь. Она вела Бекку на вершину насыпи, где дул холодный ветер, шелестевший жухлой травой. Звезда над бровью девушки все еще горела, а когда ее груди снова стали кровоточить, Бекка увидела розы. Девушка стала лицом к востоку и указала в темноту. Ее рука была тонка и бела, плоть просвечивала до костей.

Бекка глянула туда, куда указывала девушка-призрак. Сначала она видела лишь ночь и звезды, а в отдалении — темные силуэты других холмов. Потом она обнаружила, что не все огоньки, мерцавшие вдали, принадлежали к небесным. Казалось, они поднимаются из тьмы и медленно-медленно приближаются к ней, всплывая в высоту. От удивления у нее перехватило дыхание, когда она поняла, что это огни дворцов и врат, башен и бульваров — прямых и светящихся. Эти огни кружились и танцевали под неслышную музыку; этот хоровод двигался к ней с несказанным изяществом. Город, которого она алкала, шел к ней, радостно приветствуя ее. Она простерла руки к карнавалу огней, будто по праву требуя себе эту корону.

— Бекка… — окликнул ее сонный голос Вирги. В нем чувствовался привкус страха. Отвлеченная им, она отвернулась от призрака и от города и побежала по склону насыпи обратно к костру.

Огонь почти погас, остались лишь янтарные угли. Вирги сидела рядом с костром, нахохлившись и дрожа. Бекка кинулась к ней и обвила ее руками.

— Не бойся, дорогая, я здесь.

— Я видела дурной сон, Бекка, — говорила Вирги, обнимая Бекку за шею, как это делают все испуганные дети. — Я снова была на хуторе Марка, и там было так голодно… и тогда Марк сказал… — Вся кожа Вирги покрылась пупырышками. — Он сказал, что мы съедим то, что должны… Мы тянули соломинки, и выбор пал на мою маленькую сестричку Номи, и тогда Марк взял тот большой нож, который он получил… и он… и он… — Она спрятала лицо на плече Бекки и зарыдала.

— Тише, тише, ш-ш-ш. — Не думая о том, что она делает, Бекка начала раскачиваться взад и вперед, продолжая обнимать Вирги, как будто эта девочка, ростом почти со взрослую женщину, все еще была маленьким ребенком.