Артем Рыбаков: Игрушки. Выше, дальше, быстрее

«А может прессануть его?» — мелькнула мысль. «Как там, в «весёлые девяностые» говорили? «на базаре съехать»". Тем более что Люк прикрывает.

Вспомнив подвиги товарища Лисова, но, не забывая, что наган в руке у сержанта — настоящий, я собрался с духом и командным голосом гаркнул:

- Сержант! Ко мне!

Тот торопливо сделал два шага ко мне. Я решил развить успех:

- Старший лейтенант госбезопасности Садовский! Спецгруппа Особого отдела! Ваши документы! — а в голове пульсировало: «О боже! Что за херь я несу!»

Сержант в замешательстве слегка опустил ствол нагана. Потом, видимо сомневаясь, посмотрел на меня, и, запинаясь, произнёс:

- Сержант госбезопасности Дымов. Ваши документы! — но прозвучало это совсем не убедительно, а наоборот — испугано.

Левой рукой демонстративно потянувшись к нагрудному карману (там, и в правду, я ношу паспорт, удостоверение и права), я качнулся влево, и, взяв на контроль наган правой, завернулся гэбешнику за спину. Подбив коленей, левой захват за шею — и наган у меня в руке, а сержант повис на ослабевших ногах, удерживаемый от падения моими пальцами на кадыке и стволом нагана у своего правого глаза.

- Старший лейтенант Серов, — позвал я Люка, — доложите обстановку!

- Всё путём, он один. — Донеслось откуда–то из травы.

- Ну что, сержант, поговорим?

Ответ сержанта получился несколько неуверенный:

- Д–да.

Хотя, не знаю, как бы я отвечал с дулом нагана у виска.

- Давай, садись у заднего борта. На колени! Ноги скрести сзади… Так, а теперь задницей на них садись!

По лицу этого сопляка было видно, что он ничего не понимает.

- Ну что ж, начнём, помолясь — услышав последнее слово, сержант вздрогнул.

- Сидеть! — зарычал я на него.

- Откуда же ты, глупый, улепётывал с бумажками своими?

Лицо его закаменело, и он ожёг меня взглядом:

- Ничего не скажу тебе, гадина фашистская!

- Сержант, ты не понял? Мы — свои! А уж за меры предосторожности я у тебя прощения потом попрошу. Якши?

- Что? — переспросил он

- Это — «хорошо» по–татарски. Но мы отвлеклись… Так откуда и куда вы следовали, товарищ сержант?

- И из Заславля выехал, ещё неделю назад… А тут немцы прорвались… Всё время по лесам прятались… Щёлоков, шофер наш, предложил пальбу переждать, а уж потом, как стихнет, до своих добираться…

- А откуда вы выскочили, и почему немцев не видели?

- Там дорога лесная, на смолокурню ведёт… Мы на ней прятались… А как на поле выехали — нам солнце в глаза… — я посмотрел на дорогу, действительно, хотя прошло около двух часов, солнце ещё низко висело над «нашим» лесом, отчего, смотря на дорогу, приходилось жмуриться. Между тем, сержант продолжал:

- Ну, а как стрелять начали, так в Щёлокова сразу и попали, а я успел выскочить с другой стороны… Ну и спрятался в кустах… А как стихло, так я и к машине пошёл… Я сумку свою с документами забыл… — и он покосился на командирскую сумку, висевшую у меня на шее.

- Тебя как звать то? — я начал испытывать уважение к этому пацану — ему было страшно, его единственного попутчика убили, но он всё равно вернулся…

- Алё… Алексей, товарищ старший лейтенант.

- Что в машине? Ну, кроме картотеки и дел? — поинтересовался я.

Он начал было отвечать, но закашлялся…

Я достал из чехла, висевшего сзади на поясе, флягу и бросил ему. «Чёрт, она же пластиковая!» — подумал я, но было поздно пить боржоми. Непривычная лёгкость фляги не смутила Алексея. Торопливо отвернув крышку, он начал жадно пить,… Выхлебав примерно половину фляги, он с сожалением завернул крышку. Потом просительно посмотрел на меня.

- А у вас курить нету, товарищ старший лейтенант? А то я пять дней ничего не курил… — и он просительно уставился на меня.

- Конечно, минутку — я машинально полез в карман, но, на полпути остановил руку. «Там же у меня «данхилл» лежит!». Подумав ещё пару мгновений, я достал одну сигарету и, быстрым движением оторвав фильтр и спрятав его между пальцами, протянул сигарету сержанту. Потом как будто что–то щёлкнуло у меня в голове, я взял сигарету в рот, прикурил её и снова протянул Алексею. Тот торопливо взял её, с наслаждением затянулся и, блаженно прикрыл глаза. «Эк его повело!» — подумал я, но что–то мне подсказывало, что бдительность снижать рановато.

Алексей открыл глаза и сказал:

- Какой табак у вас хороший, товарищ старший лейтенант. Мягкий и ароматный. Фабрики Урицкого?

В этот момент в ухе у меня заголосило:

- Тоха, это Тотен, справа немцы. Мотоциклы!