Руслан Мельников - Пески Палестины

Бурцев снова нажал курок «шмайсера» первым. Пули застучали по бронированной двери, по бетонным стенам, сбили дисциплинированных солдат цайткоманды…

Потом он отчаянно барабанил в запертую дверь. И сапогом, и прикладом, и рукоятью меча. Целую вечность, казалось, барабанил. Подумалось: ушла‑таки верная дружина по неведомым магическим тропам времени и пространства. Оставила, бросила своего воеводу…

Нет, не бросила!

Дверь открылась.

Встревоженные лица, вопросы, в смысл которых Бурцев сейчас и не пытался вникнуть. Беглецы ввалились внутрь.

Дверь закрылась.

Аделаида стыдливо запахнулась. Спряталась за мужа.

— Заходи, Аделаидушка, не стесняйся, — дружелюбно и печально — никак, вспомнил свою Дездемону — прогудел Гаврила.

— Здрасвуйся, здрасвуйся, — радушно заулыбался Сыма Цзян.

Эти двое стояли ближе всех.

— Аделаидка! — Юрким рыжим чертенком из‑за спин новгородца и китайца выскочила Ядвига. — Ты?!

Освальдова женушка обняла подружку и названую сестрицу, оторвала от Бурцева, потащила за глыбы платц‑башни. Ну все, дочь Лешко Белого теперь под надежной опекой.

Бурцев огляделся.

Погасшие (а ведь все равно дождались ребята своего воеводу!) огни в чашах. И трупы. Лежат вповалку под бетонной стеной хронобункера. Н‑да… Перебита вся команда эзотерической службы СС. Бедолага Ганс — тоже.

А сирена надрывается, сирена воет так, что разговаривать можно лишь на повышенных тонах.

— Что у вас стряслось?! – проорал Бурцев.

— Да вот… — развел руками Гаврила. — Шум поднялся, немецкие колдуны шибко занервничали. Ну, мы их и того… Уж не серчай, воевода.

Вообще‑то у Бурцева имелись сомнения в том, что расправа над пленными была так уж необходима, но и особой жалости к убитым он не испытывал.

— Ладно, все за камни! Быстрее!

Сколько времени теперь подарят им фашики? Вряд ли очень много…

Сам он в круге древнеарийского мегалита очутился одним из первых. Но задержался в платц‑башне ненадолго. Вскочил на «Кеттенкрафтрад». Завел.

Полугусеничный мотоцикл‑вездеходик, натужно подвывая, поволок по широкому проходу меж камней тяжелый прицеп. Опрокинул и раздавил по пути пару чаш. И вы‑ы‑ытянул из‑за глыб «гроб» Хранителей.

Бурцев заглушил мотор. «Атоммине» должна остаться здесь. В этом времени, в этом месте. И не просто остаться.

— Бурангул, давай свой колчан!

Юзбаши отдал. Бурцев вытряхнул стрелы, вытащил взрыватель с часовым механизмом. «Будильник» для германского чудо‑оружия… Сколько там выставлено времени‑то? Четыре минуты? Сойдет. Успеют убраться. А не успеют — так лучше уж очутиться в эпицентре ядерного взрыва, чем в камере допросов по коридору направо.

Он вставил запал в гнездо соединительной трубки на крышке атомного «гроба». Взрыватель вошел легко, вкрутился быстро. Слава богу, ни Мункыз, ни булава Гаврилы не повредили резьбу. Щелкнул фиксатор. Ага… назад уже никак. Назад не выкрутишь. И не надо!

Бурцев сорвал красный предохранительный колпачок. Запустил часовой механизм. Дрогнула, сдвинулась с места секундная стрелка. Скоро оживет и минутная. А без предохранителя любая попытка остановить ее ход и обезвредить ядерный заряд лишь вызовет преждевременную детонацию.

«Атоммине» теперь не поддается разминированию. Отсчет пошел. Бурцев побежал. Назад — к платц‑башне.

Прощай, центральный хронобункер СС! Гореть тебе атомным пламенем со всеми коридорами, тоннелями и допросными камерами. Ровно через четыре минуты гореть… Нет, уже меньше!

— Сыма Цзян, заклинание перехода!

— Твоя башня? — уточнил китаец.

— Да, Сема, моя башня!

Шлюссель‑менш в роли шлюссель‑башни — часть вторая… В принципе, поработать башней сейчас могла бы и Аделаидка, и Ядвига. Тоже ведь «шлюссели». Но пусть уж лучше не отвлекаются девочки. Одна вон еще не пришла в себя, вторая успокаивает…

В запертые изнутри ворота, в бронированную дверцу с закрученным до упора поворотным кольцом уже стучали приклады.

Сыма Цзян бормотал заклинание.

Откуда‑то из‑под ног заструилось багровое колдовское сияние.

Магия платц‑башни просыпалась снова.

Ну, а дальше? Цайт‑прыжок забросит их туда, куда пожелает шлюссель‑менш. И в «когда» он пожелает. Бурцев пытался разобраться со своими желаниями. В первый раз было легче. В первый раз шлюссель‑менш точно знал, куда и в какое «когда» он хочет попасть. Достаточно было представить Аделаидку — и пожалуйте в хронобункер СС. А сейчас… Что? Что сейчас?