Дмитрий Санин - Прекрасное далеко

На той стороне шоссе фосфоресцировала сине-зелёными огнями заправка, похожая футуристической красотой на космическую станцию далёкого будущего. За заправкой высились меловые утёсы панельных домов — желанный берег, где тихая гавань двора, и зовут уютные огни очагов в пещерах… «А нажрусь-ка я дома, как следует…» — с некоторым оживлением подумал Николай, и перебежал шоссе.

…Возле заправки растерянно метался человек. Он торопливо перебегал от одного конца тротуара к другому, вертелся, приседал и даже встал на урну, пытаясь увидеть подальше. Забежал на заправку, заглянул в магазин — и как ошпаренный, вылетел оттуда на тротуар, пробежал вперёд, потом обернулся, и побежал к Николаю. Николай спокойно шёл, с любопытством наблюдая. Перед въездом на заправку они поравнялись. Человек (оказалось, совсем молодой) порывисто подбежал к Николаю, и остановился в паре метров, вытаращив глаза, освещённый сине-зелёным светом эмблемы Neste.

— Terve! — задыхаясь от бега, испуганно сказал он. — Hyvää iltaa!

«А…» — сразу всё понял Николай. Он чуть не расхохотался.

— Excuse me, s-sir, please could You tell where I am? I am… I am lost…

Николай, мысленно катаясь со смеху, участливо задрал брови. Жёлтые кошачьи глаза его юмористически искрились в полутьме. Он сочувственно кивал, глядя с высоты своего роста на потерявшегося финна, и собирал расползшиеся по уголкам памяти остатки английских слов. Финну на вид было не больше лет двадцати — двадцати двух. Понятное дело…

— Сорри, камрад, ай донт спик Инглиш гуд. Итс Озерки, — голос слегка подвёл Николая и предательски дрогнул: смех, маскируемый вежливой улыбкой, едва не прорвался наружу. — Андерстэнд?

— Аазерки… — повторил финн, и ещё больше вытаращил глаза.

Не верит?! Странный какой-то финн…

И тут Николая вдруг как холодной водой окатило. Он подобрался, посерьёзнел и мрачно выругал себя за ротозейство. Обычный же приём!.. «Иностранец» или «глухонемой» спрашивает дорогу, а пока лопух старательно размахивает руками, показывая — аккуратно вытаскивает кошелёк. Или кто-то подкрадывается сзади, и…

«Ах ты, паскуда…» — с омерзением подивился Николай, и незаметно закатал кулак. — «Как начнётся — рубану коротким в челюсть…» Он со злой мечтательностью представил этот удар в деталях — от плеча, с проносом, с выбиванием восхитительно чёткого стука об кость… За всех честных людей… Как бы невзначай, тихонько встал вполоборота, старательно храня на лице доверчивое выражение. Вкрадчивые движения, круглая голова с треугольными ушами; плотный, как шерсть, блестящий ёжик волос; жёлтый пристальный огонёк в глазах — он был похож на огромного драчливого кота, вставшего на дыбы. Лже-финн, тем временем, почуял неладное и робко отступил на шаг. Николай быстро щупал вокруг краем зрения — старательно, будто на затылке глаза выросли. Но на заправке не было шевелений, парень неловко топтался на месте…

Нет, померещилось… Не похож был этот парнишка на вора. Типичный финн: дикое лицо иностранца, ударенного балалайкой при пересечении границы, и оттого немного очумевшего. Крупная лохматая светлая голова, уши закрыты волосами, нос картошкой, сам невысокий, одет неброско, в джинсу с заплатками — но аккуратно и чистенько. Хипует, наверное — теперь у них это модно… Взгляд умника.

В круглых честных глазах финна плескалось горькое отчаяние. Как есть финн!.. Николай отпустил плечо и снова вежливо улыбнулся. Однако, это было действительно смешно…

Сзади ослепительно полыхнула голубая ксеноновая молния, резко очертив их длинные тени. Глухо бухая басами, на заправку лихо влетел белый «мерседес»-купе и остановился возле колонки. Распахнулась дверца, в грохоте клубной музыки оттуда резво вынырнуло существо с ногами кузнечика, шикарно обтянутое белой сияющей кожей — при пушистом белоснежном воротнике, светловолосое и золотисто-загорелое. Гордо подняв крошечную белокурую головку с надутыми силиконовыми губками, существо проследовало танцующей походкой платить, стуча тонкими белыми шпильками и перебив запахи бензина своими приторными духами.

— Озерки, Озерки. Выборг роад. — Николай, забавляясь, подмигнул финну, очумело уставившемуся вслед дамочке, и стал сдержанно показывать рукой: — Выборг, Хельсинки — зеа. Просвещения авеню. Сабвэй стэйшн. Метро. — Он уже не мог удерживать улыбку в габаритах, соответствующих вежливости: рот непроизвольно расползался всё шире и шире. Финн, кто его знает почему, дико уставился на туфли Николая. — Но вы туда не попадёте, — Николай показал запястье с часами. — Час ночи, закрыто.