Олег Таругин: Командарм. Позади Москва

– Взаимно, господин генерал-полковник. Приятно воевать с умным и достойным противником. Вот только вынужден вас разочаровать: абсолютно убежден, что в бою мы с вами больше уже никогда не встретимся. Равно как и с вашими солдатами. Прощайте и удачного полета. Честь имею. – Кобрин козырнул в ответ.

Произнесено это оказалось на столь великолепном немецком языке, что Гудериан едва не отвесил челюсть от удивления, несколько раз оторопело сморгнув. Впрочем, хваленая германская выдержка не подвела, и мгновенно взявший себя в руки генерал-полковник, коротко кивнув на прощание, двинулся к самолету.

Штаб 24-й армии, район Вязьмы, октябрь 1941 года

Кобрин оглядел стоящих перед ним командиров.

– Ну что ж, товарищи, вот и настало время окончательно показать фашистам, кто хозяин на нашей советской земле. Товарищ генерал-майор, – легкий кивок в сторону начальника штаба, – по моей просьбе подготовил список участков фронта, на которых сопротивление противника наиболее ослабло. Вся необходимая информация до вас доведена. К пяти утра завтрашнего дня прошу командиров дивизий подготовить и предоставить мне планы ударов в данных направлениях. Еще раз напоминаю – это ни в коем случае не полноценное контрнаступление, мы работаем исключительно в полосе ответственности нашей армии. Поэтому боевая задача проста: серией точечных ударов окончательно рассечь боевые порядки противника, по возможности замыкая окруженные и разрозненные части в кольцо и уничтожая массированным артогнем и ударами реактивной артиллерии. Если позволит погода, будет обеспечена и полноценная авиационная поддержка. Боеприпасов достаточно, сегодняшней ночью прибыло два эшелона, разгрузка уже завершена. Также информирую вас, товарищи командиры, что Ставка сочла возможным и необходимым усилить нашу оборону танковой бригадой. Еще одна выгрузилась в расположении нашего соседа.

Сергей сделал небольшую паузу, переводя дыхание. Хлебнул остывшего чая из эмалированной кружки.

– Вопросы? Что, пока не имеется? Хорошо, тогда продолжу: надеюсь, все помнят сказанные товарищем Сталиным гениальные слова про головокружение от успехов? Равно как и то, о чем именно говорил Верховный главнокомандующий в далеком тридцатом году? Так вот, у нас никакого головокружения быть не должно! Равно как и перегибов на местах! Поэтому на всякий случай еще раз напоминаю: наша задача – не допустить прорыва войсками противника наших рубежей обороны. При этом нанеся ему максимально возможные потери. И – все! Повторять ошибок летних сражений мы не имеем никакого права. А вот учиться на собственных ошибках – категорически обязаны!

Кобрин незаметно мазнул взглядом по лицу члена военсовета, дивизионного комиссара Иванченко. Похоже, пассаж про летние ошибки ему не шибко понравился, однако ж смолчал. Во-первых, оттого, что рядом со скучающим видом подпирал стену лейтенант Зыкин, а во-вторых, – поскольку уже знал, с КЕМ именно вчера разговаривал командарм. Да и вообще, хоть и пересекались они буквально пару раз и ненадолго, Сергей успел убедиться, что дивкомиссар – вполне нормальный мужик, начинающий потихоньку избавляться от довоенных догм в духе «малой кровью на чужой земле».

Кем на самом деле является неприметный с виду лейтенант госбезопасности Зыкин, несколько дней назад внезапно прибывший в расположение армии, дивкомиссар Иванченко и на самом деле отлично знал. Как и начальник особого отдела, разумеется. Обычно Виктор, как ему и советовал наркомвнудел, старался не светить без крайней на то необходимости выданной еще в конце августа грозной бумагой – большинство вопросов удавалось прекрасно решить и без этого. Но тут был особый случай, поскольку обнаружение Кобрина автоматически снимало абсолютно все ограничения. И поэтому еще в первый день он предъявил свои полномочия в полном объеме. Спорить никто, понятное дело, не стал – особенно после того, как командарма вызвала Ставка…

– На всякий случай, поясню: времена шапкозакидательства остались в прошлом. Навсегда! Теперь мы воюем исключительно продуманно и рассудочно, просчитывая то или иное свое действие как минимум на несколько ходов вперед и всячески сберегая жизни наших бойцов и командиров. Можно построить тысячи новых танков и самолетов, но где взять тысячи опытных бойцов? Поэтому все эмоции – побоку. Помните, что товарищ Ленин относительно учебы говорил? А я перефразирую его великое высказывание: думать, думать и еще раз думать, товарищи командиры! Надеюсь, это всем понятно?