Непонятно. Создается впечатление, что историки просто боятся выйти из своих архивов и заняться своим прямым делом, а именно писать умные и интересные книги. Исключения есть, но они, к сожалению, только подтверждают правило. Вот и пишут всякие псевдоисторики, пишут все, что в голову взбредет или то, что закажут. А настоящие историки — ученые, изучающие историю, глаза отрывают от своих архивов только тогда, когда им их дети, а то и внуки, в качестве источника начинают приводить в пример Солонина, у которого во всем виноваты русские. Вот только тогда они хватаются за головы и начинают отчаянно отписываться, не понимая простую вещь — уже поздно, а их мизерные тиражи только для того годятся, чтобы друзьям раздарить. Вот так у нас и двигается историческая наука, в которой становятся авторитетами даже писатели типа Солженицына, на которого, в определенных кругах, уже как на исторический источник ссылаются.
А люди-то начитаются таких авторов, а потом с пеной у рта доказывают, что они правы.
Ты их спрашиваешь, — А как же архивы?
— Какие архивы? Кто их видел? Они все закрыты до сих пор! — отвечают люди, а то, что в архивы сейчас попасть может практически любой, для них не аргумент. И это правильно. Зачем им такие книги читать или по архивам сидеть? Они же не историки.
Прошло некоторое время, и я поменял в корне свое отношение к «Белому движению». Поняв, что белогвардейцы были обречены политически и фактически именно борьба с «Белым движением» и послужила той опорой, на которой выросли большевики, я стал критически относиться к любым славословиям на счет «благородства белых офицеров», святости невинно убиенных и романтизма той эпохи. Мертворожденные они были, такие же, как и французские роялисты во время Великой французской революции. Но видимо тот же критический взгляд, который я постепенно перенял от своего друга, не давал мне возможности сказать, что я готов вступить в коммунистическую партию. Был момент, когда я проникся идеями коммунизма, но тут опять мой друг спустил меня с небес на землю.
Дело было так.
Как-то вечером мы сидели в кафе и разговаривали про всякую всячину.
Речь как раз зашла о «старых большевиках» и о Сталине, но как-то странно.
Леха их почему-то все время разделял.
— Сталин — государственник, который к себе толковых людей тянул, страну поднимал, бомбу ядерную делал, — говорил мой друг. — Старые большевики, в основном — это коммунисты — анархисты. Не путать с анархо-коммунистами и анархо-синдикалистами. Об Иосифе Виссарионовиче говорить можно много чего, но «он принял Россию с сохой, а оставил ее оснащённой атомным оружием». Это не я сказал, а Черчилль, в 1959 году. И это — самая лучшая оценка, тем более из уст врага. Вот и надо смотреть через эту призму. А большевики старые, за малым исключением, во время революции или свои проблемы решали или настолько привыкли к всевластию и безнаказанности, что уже и не мыслили себя по-другому. Вот он им укорот и сделал.
Даже если это и неверно на сто процентов, Сталину ничего больше делать не оставалось. Фракционность и внутрипартийная грызня — это и есть та самая изначальная системная ошибка, которая и привела страну к краху. Сталин точно такой же человек системы, как и все остальные и фактически он в достаточной мере только усугубил это положение.
— Чем же?
— При нем тоже вовсю шла борьба внутрипартийных группировок, только закулисная, а не открытая как в двадцатых или начале тридцатых годов. Это доказывает все, что после его смерти произошло.
— Например? — вопрос действительно был интересным.
— Примеры простые. Сначала Хрущев с Маленковым «валят» Берию. После этого Хрущев с Булганиным и при поддержке Жукова «сливают» Маленкова. Затем настает через Жукова отправляться на пенсию. Через несколько лет «руководства» Хрущева его «убирают» уже Брежнев со товарищи. В результате этого всего у нас окончательно образовывается «коллективное руководство», при котором все следят за всеми, решения принимает непонятно кто, также как не ясно, кто за все несет ответственность. Кризис и развал 1991 года — кульминация этой системной ошибки, заложенной изначально и изначально созданной Троцким.
— Лев Давидович-то здесь причем?
— Притом, что после смерти Ленина, Троцкий отказался от его должности, чем привнес в партию еще больше бардака, чем было до этого. Нельзя отрицать того, что Лев Давидович был талантливым журналистом и невероятным агитатором, с которым может сравниться разве что Гитлер, но его время к 1920 году прошло, а он этого так и не понял.
Читать дальше