Иван Евграшин: Стальной Лев Революции. Начало

Иногда Лехино умение видеть и понимать происходящее приводило меня в полное замешательство. Он всегда смотрел в корень, и периодически создавалось впечатление, что слова Козьмы Пруткова — «зри в корень», для Лехи — прямое руководство к действию. Он не просто угадывал, а по каким-то своим критериям мог практически всегда точно сказать не просто, что происходит, а зачастую и почему происходит. Поэтому в таких ситуациях я всегда пытался понять, каким образом, на основании чего он делает такие выводы. Вот и сейчас.

— Ну, да, — ответил я. — А догадался об этом ты как?

— Ты пойми, Ваня, одну простую вещь. Я лет пятнадцать уже занимаюсь этим периодом в нашей истории. Это самое жуткое после Смуты, что происходило в нашей стране. До сих пор не могу выработать какого-то строго определенного мнения по отношению к тем людям, которые делали эту революцию. То, что она была нужна, а старый режим прогнил напрочь — аксиома. А вот про тех, кто это все сделал, не могу однозначно сказать. Сталина, наверное, до сих пор ни в Ад, ни в Рай не пускают. С одной стороны не знают точно куда, а с другой боятся. Читаю много, документы ищу, мемуары, воспоминания собираю, а понять не могу. А у тебя вот так все просто — Николай Второй прекрасный человек оказывается.

Вывод — ничего ты не знаешь по этому поводу, по той причине, что такой вывод может делать только человек, который никак не разбирается в тематике. Ему просто нравятся те или эти — это первый вариант. Второй вариант — в окружении этого человека принята та или иная точка зрения и, для того чтобы не стать изгоем, он безоговорочно ее принимает.

А ты его дневники читал? Не читал. Видел у меня дома большую зеленую книгу, на которой написано «Дневники императора Николая Второго»?

— Видел, — ответил я.

— Так возьми и почитай, прежде чем высказывать мнение. Человек на работу годами не ходил, ворон стрелял, да жене в рот заглядывал. За это стал Святым. Раз он хороший такой был, что же его тогда скинули-то?

Я пожал плечами.

— Еще советую почитать на тему того, что говорили рабочие и крестьяне при известии о его расстреле. Вот тогда и станет понятно, что большая часть страны тогда вздохнула с облегчением и сказала — «скатертью дорога». Ненавидели его люди, а теперь он хороший. Про то, что и в Англии и во Франции народ точно также обошелся со своими свергнутыми монархами как-то вспоминать не принято, а напрасно. Мы не первые и не последние.

Сейчас модно писать и снимать о том, какими они все были хорошими, но никто не задается вопросом — почему они проиграли? А этот вопрос — самый главный. Все остальное — нюансы и оттенки нюансов.

— И почему же они проиграли?

— По одной причине. Твои любимые белые не желали понимать, что в стране, которая называлась Россия они всех уже достали и поэтому не нужны здесь со своими старорежимными порядками.

Проиграли политически и, что самое главное, у них и не было шансов выиграть.

Разгромили бы большевиков, пришли бы другие. Все вышло бы точно также в отношении белого движения.

Места им в этой стране не было.

Кто понял это, тот остался и принял Революцию. Такие дослужились, как например Шапошников, до генералов и маршалов, нашли себя в новом мире и обществе, а Колчаки с Деникиными — инородные тела.

Достали они людей своими понтами, своим баблом, которое просаживали на модных европейских курортах. Своими дворцами, золотыми погонами и французским языком, на котором писали книги.

— Французский язык тебе, чем не угодил-то?

— Да мне-то он по барабану. Ты мне ответь на такой вопрос. Ты «Войну и мир» Льва Николаевича хоть один раз в жизни прочел?

Я замялся. Признаваться, что не прочел ни разу, было совершенно неудобно.

— Можешь не отвечать. Вижу, что ни разу не прочел.

— И что? В моем классе всего пара человек прочла. Я и не помню уже.

Леха опять рассмеялся.

— Ага, включая учительницу по литературе. Не так что ли?

Тут я тоже засмеялся. Леха продолжил.

— И все по одной простой причине. Французского языка в «Войне и мире» много. Постоянное перескакивание с крупного французского текста на мелкие сноски с переводом на русский утомляют. Это одна из главных причин. Я, например, вообще не понимаю, зачем это надо? Каждый раз, когда перечитываю, меня это раздражает. Писали бы весь текст на русском. Сомневаюсь, что Лев Николаевич обидится. Прекрасный сериал, удивительные истории, а все это мимо нас проходит. Не читаем мы «Войну и мир». Адаптировать текст нужно для тех людей, которые говорят по-русски. А в том виде, в котором роман сейчас заставляют читать, он для тех, кто по-французски говорить начал раньше, чем на родном языке. Вот тебе и пример. Не согласен?