Михаил Сухоросов: Игра на слух

Поскольку Лэрд смотался, роль радушного хозяина играл Грентвиг, по вечерам мы собирались где-нибудь на башне, попивали пиво и слушали его рассказы. Вот уж чего у старого ящера не отнимешь — рассказчик он великолепный, его слушал, раззявив пасть, даже такой скептик, как Старый.

На наставления Учитель тоже не скупился — помимо того, что он часа по три-четыре в день впихивал в меня дополнительную чародейскую премудрость, да так, что чуть башка не лопалась, он еще как бы между делом сообщил массу любопытных подробностей. Например, такие: в южных землях фактически не осталось регулярных сил Ордена, орденцы-Странники там действуют рука об руку с ведунами, которые уже за Свинцовым не боятся открыто носить знак Клана — кулон с изображением стрелы. В общем, отдыхом такое времяпровождение назвать было тяжко.

Хотя, наверно, к лучшему: мне удалось обмануть себя, отвлечься от мыслей, что меня-второго убили из-за меня. А ведь там еще звучало, что Раковски из-за меня погиб… Интересно, жив ли Роберт?

К вечеру четвертого дня нарисовался Лэрд и действительно приволок кучу какого-то снаряжения, что-то вроде палатки, да еще и катамаран — пару баллонов из тонкой, но прочной кожи. Сверх того он вывалил еще груду каких-то альпинистских примочек, как-то: километров веревки, всяких молотков, крючочков и колышков непонятного предназначения, еще какой-то ерунды… Я о полезности этого хлама судить не могу, но Малыш накинулся на эту кучу, как коршун, и часа на три выпал из реальности… А меня огорчило только то, что нет обещанного динамита.

И вот, с прибытием этого снаряжения и разгорелась основная баталия: дело в том, что все это барахло вытягивало центнера на четыре. на лошадях, конечно, можно увезти без проблем, но ведь в чем загвоздка: если нам придется плыть по реке или карабкаться на скалы, лошадей вряд ли удастся с собой прихватить… В общем, каждый настаивал на том, что «вот это надо брать, а эта фигня и на фиг не нужна», после чего нарывался на железный аргумент: «Потащишь сам». После нескольких часов перебранки мы все ж таки кое-что отобрали — с тем расчетом, чтоб в случае чего, без напряга унести на себе. Я при этом так часто вспоминал «Троих в лодке», что просто удивительно, как это меня не побили. Когда наконец все было уложено, Малыш философски заметил:

— Самое худшее в любой дороге — это сборы.

Я тут же горячо с ним согласился, прибавив, что этот процесс становится особенно невыносимым, когда под ногами путаются всякие альпинисты-недоучки. Малыша особенно обидело выражение: «путаются под ногами»…

А последнюю ночь я все ж не спал — не то что б из-за каких-то терзаний, просто никак не мог привыкнуть к изменениям в своем положении. Да еще не давали покоя предположения насчет того, кого из орденцев с нами пошлют и не придется ли его в самом начале грохнуть.

Эта мысль у меня настолько отчетливо мелькнула, что самому противно стало. Вот гуманист хренов, наследник классиков… А ведь он, мой обобщенный орденец, наверняка о том же думает…

И вот уже утро, мы толчемся во внутреннем дворе замка, последние приготовления к отъезду. Только что я получил последние ЦУ от Учителя, и теперь сосредоточенно затягиваю подпругу на флегматичном мышастом степном коньке. Кто-то трогает меня за плечо. Лэрд.

— Вот что, хочу тебя еще кое-чем снабдить, — он вынул из кармана массивный серебряный перстень, протянул мне. — Носи не снимая. Если нарвешься на войска Финдо — он, по слухам, как раз в Гэлфосте — с этим перстеньком тебе бояться нечего, — больше он ничего объяснять не пожелал, зато Учитель в который уж раз повторил:

— Значит, так… Орденец или орденцы ждут вас через три дня пути, на Торианском тракте — это на полпути к Западной цитадели. Там межевой камень приметный есть — на шлем похож. Вы должны сказать, что вы охотники на волков, они вам ответят, что они загонщики. Встречных орденцев, если привяжутся, встречайте той же фразой. Все ясно?

— Куда уж яснее…

— И еще, Меченосец, в Гэлфосте не носи орденских знаков, но и ведуном не особо притворяйся. Ладно, — оборвал он себя, — поговорили — и будет. Готовы?

— Да, Мастер Грентвиг.

— Ну так не задерживайтесь! И постарайтесь вернуться живыми.

Мы присели перед дорогой, молча докурили, забрались в седла.

— До встречи, — напутствовал нас Лэрд, вскинув руку почему-то в рот-фронтовском приветствии. Я, конечно, не великий психолог, но у него на роже написано, что он нас уже похоронил и теперь об этом страшно сожалеет… А Учитель промолчал. Некоторое время он, не мигая, смотрел на меня, потом повернулся и скрылся в дверном проеме. Да, действительно, причин для задержки больше нет… Я тронул поводья, направляя коня к воротам.