Василий Звягинцев: Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

Андрей швырнул догоревший окурок вниз, пошел обратно, по такой же крутой и безлюдной параллельной улице. Только на первой дома были из красного кирпича, а на этой — из желтого.

Давным-давно, даже страшно вспомнить когда, он любил бродить по ночной Москве под моросящим дождем, подняв воротник плаща, засунув руки в карманы, воображая себя кем-то вроде местного Алена Делона, который на следующем перекрестке обязательно встретит ту самую девушку, которая никак не попадалась днем.

Это было еще до того, как он действительно встретил Ирину, и именно ночью. Только дождя в тот раз не было. Наверное, уже в молодости он умел создавать локальные мыслеформы, не подозревая об этом.

Андрей поднялся на высокое крыльцо коттеджа, одного из свободных, но всегда готовых к приему гостей. Захочется, например, как сейчас, в преферанс поиграть, так не идти же в семейный дом, где самая гостеприимная хозяйка рано или поздно не выдержит громких разговоров и всепроникающего табачного дыма.

Для подобных целей подходили и многочисленные помещения замка, но вчетвером лучше собраться в более приватной обстановке.

В прихожей на вешалках уже висели обсыхающие плащи, на полу ровненько, будто в казарме, выстроились штормовые сапоги.

Новиков добавил к ним свои, выбрал домашние туфли по вкусу, поднялся по двухмаршевой лестнице с резными балясинами.

В обширном зале с пылающим камином во всю стену его появление встретили приветственными возгласами. Будто год не виделись. Кстати, ватманский лист с художественно нарисованной «пулей» уже лежал на ломберном столике. Рядом — нераспечатанная колода карт и все необходимые для правильной игры аксессуары.

— Что, прямо сейчас и начнем? — спросил Андрей.

— А чего ждать? — хищно усмехнулся Шульгин, непроизвольно перебирая пальцами, будто уже начал сдавать карты. — Мы сколько не играли?

Новиков прикинул. Выходило, что давненько.

— Сейчас доложу, — поднялся Левашов, взял со стола, открыл в нужном месте толстый ежедневник. — Вот-с, такого-то месяца, числа, независимого года… Год и два месяца, судари мои. И в последний раз господин Новиков изволили проиграть ровно девять тысяч рублей ноль-ноль копеек. Думаю, желают отыграться.

— Давненько не брал я фишек в руки, — вздохнул Андрей. Поиграть захотелось невыносимо. Взять со стола свои десять карт, неторопливо раскрыть, пробежать глазами, оценить, соображая, а что же там в прикупе для нас интересного? И так далее…

А у игроков их забавы, наверное, вызывали еще более сильные эмоции.

Теперь — мы за них.

Шульгин с треском распечатал колоду, Дмитрий взялся за пробку коньячной бутылки. Тоже традиция — за начало игры по первой, а потом — только за сыгранный мизер, и никак иначе. Зато курить можно и нужно постоянно, для маскировки эмоций. С этой целью кто-то приготовил и даже раскрыл большую коробку сигар.

— А поговорить? — спросил Андрей, смягчая известную фразу из анекдота. Известно ведь, что за преферансом ни о чем, не связанном с игрой, говорить невозможно. Или игра останавливается, к всеобщему раздражению.

— Есть о чем? — лениво спросил Шульгин. — До утра не терпится?

— Как тебе сказать… — Новиков грел озябшие на дожде и ветру руки, думая, что лучше бы ему правда помолчать, хотя бы сегодня. Завтра тоже будет день.

— Судя по тебе, — сказал Воронцов, — ты по улицам долго бродил?

— Не очень и долго. Полчаса, пожалуй. До этого личную жизнь Скуратова устраивал…

— Ух ты, — восхитился Шульгин. — С Ниной познакомил?

— Не с Маринкой, сам понимаешь.

— Амбец мужику, — скорбно вздохнул Левашов. Все знали о мечте Нины Семеновны подыскать себе мужа, состоятельного и положительного во всех отношениях.

— Думаю, наоборот, — сказал Воронцов. — В меру согретый женским вниманием, господин академик станет гораздо более пластичным материалом для твоих экспериментов. А то слишком много вокруг манящих, но недоступных раздражителей. Я такой типаж знаю, с повышенным гормональным фоном… Кстати, что вы вообще о нем думаете? Ввели в коллектив, а отношение?

— Отношение — это к тебе, ваше превосходительство, — почти ткнул Дмитрию в грудь незажженной сигарой Шульгин. — Ты его в деле видел. Мы — нет.

— В деле — хорош, по мнению Антона. Не каждый морпех наших времен в сравнение идет. Не трус, нервы — крепкие, в этом я сам убедился. И Игорь за него поручился. А что с понтами — ты хоть недельку нобелевским лауреатом был? Целым институтом заправлял? А он — три года уже.