Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

— Да. Спорить не берусь. Правда, и он вряд ли фронтами и флотами командовал.

— Естественно.

На недолгий момент все замолчали. Каждый по-своему применял к личному опыту сказанное.

— И до чего во время одинокой прогулки над морем додумался? — спросил Андрея Воронцов, как бы без связи с предыдущим.

— Натурально — ни до чего хорошего. Как будто в наших условиях хорошее имеет онтологический [3] Онтологический — имеющий отношение к философскому учению об основах бытия и познания . смысл.

— Как же иначе? Если бы оно такого смысла не имело, мы бы уже друг друга давно перестреляли. В спину. Помнишь рассказ «Мешок»? — Сашке тема понравилась.

— Вы, интеллигенты, не заткнетесь ли? Играть будем? — Левашов снова проявил свой взрывной характер. Он мог терпеть очень долго, но до определенного края. — Если у тебя, Андрюша , — сказано это было со всей возможной едкостью, — нет самой свежей информации о готовящемся ядерном ударе, давай завязывай. Мы тоже до утра трепаться умеем. Ни о чем. Или опять знаешь что-то, чего мы прозевали?

Новиков подумал — на самом деле, какого черта? Что он грузит друзей собственными комплексами? Лично ему ситуация по-прежнему кажется критически-опасной. И Скуратов, невзирая на мнение Воронцова и рекомендации Ростокина, внушает ничем конкретным не подкрепленную тревогу. Очень может быть — именно фактом своего одновременно внезапного и своевременного появления. С Замком он контактировал, довольно долго и без посредничества Антона… Так и что? Забыть все до утра. Тогда и скажет, что хочется. А сейчас…

— Давай, Саш, кидай до туза, кому сдавать…

Выпало как раз ему.

И больше уже никаких посторонних слов.

На этот раз Андрею карта шла, и в итоге он взял реванш за прошлый проигрыш. Сашка остался практически при своих, а Воронцов и Левашов подсели крепко.

Собрались расходиться в шестом часу утра. Как принято говорить «усталые, но довольные». На крыльце Шульгин, будто только что вспомнив, сказал о предложении Ростокина изготовить специальный прибор для воздействия на психику Шатт-Урха..

— Сделать можно, не вопрос, — ответил Левашов. — Только смысла не вижу. Антон Урха и так психологически сломал. Отвечать он будет. Остается грамотно вопросники составить. Я, например, пока плохо представляю, какие вопросы нужно задавать, чтобы получить полезные ответы.

— Ну и подумаем, каждый по своей теме. Спешить нам точно некуда.

— В том смысле, что если мы уже под прицелом, то суетиться поздно, — согласился Воронцов.

На этой оптимистической ноте и расстались.

…Шатт-Урх, как и рассчитывал Левашов, проявил полную готовность к сотрудничеству. Гораздо большую, чем в начале знакомства. Тогда он рассматривал себя как высшее по отношению к партнерам существо, независимо от понесенных его расой поражений в каждом из случившихся боестолкновений. По-своему он был прав, в пределах имевшейся у него на тот момент информации. Как были правы те, кто организовал попытку свержения Олега Константиновича в две тысячи пятом. Способность перемещаться между мирами, воздействовать на психику аборигенов, совокупно с громадным военно-техническим превосходством делали шансы на успех абсолютно стопроцентными.

Как тогда Шульгин и Берестин с Басмановым сумели ввести в игру не предусмотренные противником факторы, так и Антон вверг Шатт-Урха в тягостное недоумение, а затем и в панику. Дуггур понял, что его представления о другом человечестве не имеют ничего общего с реальностью. До него дошло, что люди (а он не имел оснований считать форзейля представителем иной расы и неземных цивилизаций) превосходят дуггуров не просто технически, а именно интеллектуально. И вширь, и вглубь. Количественно и качественно.

Количественно — потому, что несколько миллиардов индивидуально мыслящих особей всегда смогут придумать гораздо больше оригинальных идей и методик, чем несколько тысяч урарикуэра, как бы ни был гениален каждый из них.

Качественно — тут и объяснять ничего не нужно. За несколько минут прямого общения человек не только нашел самое уязвимое место в цивилизации дуггуров, но и выяснил механизм ее уничтожения, вернее — превращения в массу бессмысленных, ничем, кроме взаимного пищевого интереса, не связанных особей.

С таким противником вступить в открытую конфронтацию — прямое самоубийство.

О том, что Антон блефовал, догадаться Шатт-Урх не мог, все по той же особенности присущего ему способа мышления .