Анатолий Лернер - Город двух лун

… Лунный свет отражался в кристаллах белого камня, из которого был построен город. Ночное светило на миг померкло, и снова вспыхнуло на низком израильском небе. Но город уже погас. Над комплексом Храма Иерусалима, сгустилась невидимая тень. Она проникла в Святая Святых, и в бешенстве вырвалась наружу! Святая Святых оказалась пустой! Не было ни Ковчега Завета, ни самих скрижалей!

— Я уничтожу все ваши книги! — Рычал Велиал, зажигая в храме костёр.

Месяц горело храмовое собрание свитков. Месяц над городом звучал хохот. А когда пожар утих, мир погрузился во тьму невежества, и маги стали править им.

Тьма Велиала маршировала по мостовым Вечного города, насилуя дочек праведников, глумясь над святынями, изгоняя священников из Храма. Тьма Велиала заменила «Солнечный» календарь иудеев на «Лунный», сменила жрецов и первосвященника, передав их власть в руки послушного себе Ирода, чьи дела освещал огонь ада и блеск великолепия. Велиал легко и привычно завоёвывал мир. Он лишал зрения, и сжигал светом пламени ада. Но мог пощадить, и ослепить величием и роскошью. И пока разбойники-зелоты сражались с Тенью, мудрецы выходили на базарные площади и говорили, говоря:

«Силы тьмы не видимы, но они входят в нас и подчиняют себе наше тело, мысли и поступки».

И смутился народ, и обратил мечи братьев против братьев, ибо судили других по себе.

И проливалась кровь, и было много боли и страданий. И земля почернела от крови. И праведники народа мудрецов и священников, корчились на крестах. Их родственники прятались в Храме, но их выдавали властям, а провокаторы уже подстрекали толпы на новые неповиновения власти Рима.

Мудрецы скрыли младенца. Они надёжно охраняли его, в тайне обучая принца крови наукам, пока он нуждался в них. Теперь же, Совет мудрецов отправлял юношу в Индию, по старой дороге Аронидов. Этот караванный шлях был проложен, когда небольшой отряд Левитов вызвался сопроводить Моисея в его скитаниях, приведших, согласно Торе, в страну Моав, где он оставил земное существование, и «никто не знает места погребения его».

Как бы то ни было, и Тора создавала легенды, за которыми скрывалась правда. Это был несколько иной, тайный сценарий, согласно которому Моше Ребейну вместе с отрядом Левитов благополучно достиг Индии, где обнаружилось утерянное в пустыне колено Иудеев. Согласно древней кашмирской легенде, дошедшее до Индии колено иудеев уверовало, что именно они-то и достигли Земли Обетованной. И Моисей остался с ними, и многому учил их, и многому учился сам. С тех пор связи Аронидов на земле Израиля с брахманами Кашмира в Индии не терялись.

Спешно собранный караван отправлялся этой ночью из Кумрана. С небольшой площади у стен города были готовы выступить в путь пять верблюдов с притороченной поклажей: мешками с солью и финиками. Два погонщика из пустоши заливали в кожаные мешки воду, а смуглый парнишка, тринадцати лет от роду, читал молитву, творя поклоны и кланяясь в сторону Иерусалима:

Шма, Исраэль!

Адонай Элогейну,

Адонай Эхад!

Поклоны его были усердны и горьки. В день, когда он был помазан на священство, ему приходится покидать страну. Учитель Иоанн отправляет его подальше от Иерусалима, где тёмные силы рыщут в поисках наследника. Отправляет в саму Индию. В Кашмир. В землю, где закончил свой земной путь Моше Ребейну, запечатлев на могильном мраморе след стопы. Так говорит легенда.

Три года обучения в духовно-эзотерической школе Дамаска выявили феноменальные способности Ешуа. Учитель Праведности созвал тайный Совет мудрецов, и те постановили отправить будущего помазанника в Индию, к ариям, для его дальнейшего совершенствования и в целях безопасности.

И теперь в качестве ученика погонщика, он отправляется верблюжьим ходом к следующей стоянке каравана, где к ним присоединятся другие погонщики со своими верблюдами, а там — другая стоянка, и так до самой Индии.

А у стены грубой кладки кумранского гарнизона, напротив базарной площади, стоит стройная женщина. Она кутается в одеяло верблюжьей шерсти, и прислушивается к родному голосу. В руках её небольшая корзинка с едой. В ногах, два связанных между собой узелка с одеждой, поверх которых лежит расшитая виссоновая рубаха, ничего не говорящая в чужих краях, тогда как для понимающего глаза она означала и царский титул, и священство, и наследника престола. Здесь же была пара обуви по греческой моде, с длинными ремешками из ослиной кожи.