Александр Кулькин - Ушедшее лето. Камешек для блицкрига

— Да все мне нравится! Не нравится только дичайшая спешка. Ну не поверю я, что за два-три дня можно подготовить грамотного подпольщика.

Старая закваска взыграла в НКГБешнике:

— Откуда вы это знаете? Это же секретные данные.

— Сейчас да, более того, только завтра будет принят протокол номер семьдесят бюро ЦК. Но в моем времени эти данные совершенно открыты. — Я усмехнулся, — кроме документов вашего ведомства. У вас похоже, все документы хранятся без срока давности.

Лейтенант улыбнулся:

— Этот протокол нашей беседы тоже будет с грифом «Хранить вечно». Но все-таки интересно, у вас что, протоколы заседаний ЦК можно купить на каждом углу?

— Нет, — тоже улыбнулся я, — Только в книжном магазине. Но есть компьютерная сеть, в которой можно прочитать очень многое.

Только через приблизительно полчаса, и нескольких листов исчерканной бумаги, мы смогли вернуться к предсказаниям.

— И еще, завтра товарищ Сталин станет наркомом обороны.

К этой новости Золотарев отнесся спокойно и, сев за стол, стал доставать бланки.

— Надо оформить нашу беседу, — а заметив мою улыбку при прочтении шапки «Протокол допроса», извинился: — Других у меня нет.

Он долго писал, несколько раз задавал уточняющие вопросы, а я все думал, что делать дальше? Впрочем, от мрачных мыслей меня избавил следователь, предложив протокол на подпись. Он возмутился, когда я потянулся за ручкой, только пробежав текст глазами:

— Нет, вы обязаны все внимательно прочитать и подписать каждую страницу!

Во время моего чтения он курил у окна, и только когда я отложил ручку, подошел к столу. Внимательно просмотрев листы, сложил их в папку и помолчав, смущенно признался:

— Не знаю даже что с вами делать. Ваша история настолько фантастична, что вполне может оказаться правдой. В общем, так. Сейчас я вызову завхоза, вы переоденетесь, и поселитесь в доме комсостава. Доложу начальнику, тогда и будем решать окончательно.

Лейтенант госбезопасности Золотарев посмотрел на закрывающуюся дверь. Случай был абсолютно неправдоподобным, но все-таки на шпиона этот человек не похож. Приходилось их видеть, и немало. Да и документы, оперуполномоченный кинул взгляд на стол, такого не могли сделать даже в Берлине. Взяв в руки паспорт, он вновь провел пальцем по гладкой пленке: фотография была не наклеенной, а напечатанной. Впрочем, приедет Строков и пусть принимает решение, а пока за этим Листвиным присмотрят. С этими мыслями нкгбэшник собрал все лежащее на столе в пакет из плотной бумаги, внимательно осмотрел столешницу, и убрав пакет в сейф вернулся к своим делам.

Завхоз оказался пожилым евреем, и как все завхозы во все времена сразу стал жаловаться мне на свою полную беспомощность, периодически воздевая руки долу и восклицая:

— Всем надо, и всем надо срочно! А я не сын божий, чтобы пятью караваями накормить всех страждущих. Я бедный старый еврей, у которого огромная семья, которая ужасно хочет кушать. Уже и не говорю, что этого они хотят каждый день!

Впрочем, причитая, он аккуратно собрал всю мою одежду и сложил её в мешок, который тут же опломбировал. Потом, сверяясь с гроссбухом, выдал мне командирское обмундирование, придирчиво проверяя — за все ли я расписался. В последнюю очередь он отдал яловые сапоги, с такой миной, будто я их вырвал без наркоза вместе с половиной его челюсти.

Потом он вынул и положил на стол шесть рубиновых квадратиков и пару стрелковых эмблем. Но посмотрев на меня, вздохнул и упаковал кубари в плотный конверт. Оставив конверт на столе, он помог мне обмундироваться и, подведя к зеркалу, воскликнул:

— Не будь я Барский, если немедленно не запрещу гулять своим дочкам там, где будет ходить такой роскошный командир!

Я внимательно стал рассматривать того, кому придется жить, обязательно воевать и может быть погибнуть за двадцать лет до моего рождения.

Из зеркала на меня так же внимательно и немного грустно смотрел немолодой мужчина с морщинами на лице, с тускло-серыми глазами и полуседой неуставной шевелюрой. Усы такого же цвета «соли с перцем» требовали, чтобы их подстригли. Да и щетину неплохо бы сбрить. Хотя новенькая форма делала из этого типа кого-то похожего на человека.

В дом комсостава, который располагался в этом же парке, меня проводил молчаливый пограничник. Он же и устроился со мной в небольшой комнате, где стояли две солдатские кровати, две тумбочки и стол. На стене висела столь памятная по фильмам «тарелка» радио.