Евгений Костюченко: Блюз для винчестера

Машинист снял фуражку и вытер лоб кулаком.

— Телеграмму, говоришь? Не получится у нас с телеграммой. Идем без остановок до самого Денвера. Потом обратно в Форт-Коллинз, домой, обычным рейсом. Думаешь, пока приеду домой, они успеют приостановить выплаты?

— Думаю, что уже завтра ваши акции резко упадут в цене, потому что Даунвуд от них постарается избавиться.

— Если я сделаю самовольную остановку, меня уволят. Там, в пассажирском, сидит зять президента железной дороги. Он здесь командует, братец.

Степан почесал затылок и тихо ругнулся по-русски. Президент железной дороги в этих краях — фигура поважнее президента Штатов. С таким прикрытием Даунвуд был неуязвим. Ни один представитель закона не станет портить отношения с железной дорогой. И ни один машинист не станет портить отношения со своим боссом.

Столь успешные переговоры закончились полным провалом. Да, эти двое могут посочувствовать Степану, но не более того. Они не станут ему помогать. Будь ты хоть трижды ирландец, но — каждый сам за себя.

— Не знаю, зять или не зять, но только попутчиков он себе выбрал не очень-то подходящих, — сказал Гончар. — Видели, кто едет в конских вагонах?

— Вроде рабочие. Проводники и все такое.

— Ну да, рабочие. Слыхали про банду братьев Юдл? Вот эти-то братишки как раз сейчас в ваших вагонах.

— Что-то ты не то говоришь, братец. — Машинист неприязненно покосился на Степана. — Ты на себя-то посмотри. Одет как последний бандит. А еще на честных работяг наговариваешь.

Кочегар у них за спиной сказал:

— Дядя Том, еще один гость!

По угольной куче через тендер пробирался ковбой в длинном плаще.

— Кто тут у вас прячется? — кричал он, размахивая револьвером. — Кто-то спрыгнул с крыши в тендер! Эй, старик, кто разрешил брать посторонних? Хочешь остаться без работы? Так считай, что…

Он увидел Степана и замолчал, разевая рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Питерс! — наконец заорал ковбой, вскидывая револьвер. — Теперь не уйдешь!

Гончар стоял, держась за стенку. Он знал, что, как только пошевелит рукой, противник выстрелит.

— Выходи, тварь! — приказал ковбой.

"Кто такой? Откуда он меня знает? Морда знакомая. Где я его видел?" — недоумевал Степан.

— Помнишь, как ты убил Фрэнка Юдла в Небраске? Так знай: Фрэнки мой старший брат! Меня тогда ранило, и я сидел в фургоне. Ты, тварь, ползал перед нами на карачках! А потом выстрелил Фрэнку в спину! Я все видел! Жалко, Остин тогда же не прикончил тебя! Ничего! Я отрежу тебе голову, чтобы порадовать Остина!

— Ты не порадуешь Остина, — сказал Степан. — Его уже никто не порадует.

— Выходи, тварь! Хватит прятаться за чужие спины!

В этот момент поезд резко дернулся вперед, и ковбой, потеряв равновесие, сел на угольную кучу. Над ухом Степана прогремел выстрел, и горячий дым обжег его лицо.

Он присел, выхватив револьвер, и выстрелил по ковбою — но опоздал. Тот был уже мертв. Потому что когда пуля "миротворца" входит вам в череп, вам не остается ничего другого, кроме как покинуть сей бренный мир.

А машинист плавно вернул регулятор пара в прежнее положение, сунул кольт за пояс и сказал:

— Зря он это. Зря представился. Кто же у нас не слыхал про братьев Юдл? В прошлом году за каждого по тысяче обещали. А теперь, говорят, и на три потянет.

— Это точно. — Степан, не медля, снял с бандита оружейный пояс. — Первоклассный выстрел, сэр.

Для записки Степану пришлось пожертвовать куском профессорской карты.

Машинисту очень хотелось написать, что он лично уложил одного из братьев Юдл, но почерк у него был слишком крупный, а на обрывке было слишком мало места. Впрочем, и без таких подробностей сообщение получилось достаточно выразительным.

"Заказной экспресс Гарленд — Денвер захвачен бандой братьев Юдл. Попытаемся остановить поезд на станции Боулдер. Готовьте встречу. Майк, сообщи Кларе, пусть немедленно продает акции. Старший машинист Томас Кеннеди".

Записка была спрятана в жестяной стакан с красной лентой. Когда экспресс проносился через станцию Лонгмонт, кочегар свесился с подножки, размахивая этим стаканом, и бросил его к ногам дежурного.

Степан в это время уже переоделся в замасленную кочегарскую робу, нахлобучил форменную фуражку и повесил на шею сумку из-под инструментов. Он спрыгнул с тендера на площадку багажного вагона, растер пыль по щекам и лбу, а потом решительно открыл вагонную дверь.

Вдоль одной стены стояли ящики и сундуки, мешки и корзины с винными бутылками. Вдоль другой тянулись широкие полки, между которыми примостился узкий кожаный диванчик. Рядом был стол на одной ножке, привинченной к полу.