Дмитрий Ясный: Здравствуйте, я Лена Пантелеева! (СИ)

Так, пока я приводил себя в порядок, диспозиция в комнате поменялась. Ли теперь стоит сбоку от окна и внимательно смотрит во двор. Агафья суетится у круглого стола, режет на газете хлеб, сало, снимает с заварочного чайника 'барыню' сшитую из лоскутков. Пластает на тонкие ломтики круг колбасы. Вижу, как нож оставляет царапины на поверхности столешницы. И не жалко ведь полировки!

Молча сажусь за стол. Тарелка у меня большая, фарфоровая, с фазаном и стремительно бегущими по ее краям охотничьими псами. Вареная картошка посыпана перцем и облита растаявшим сливочным маслом. Стакан с крепким чаем в серебряном подстаканнике. Аромат изумительный и на вкус чай хороший, но не сладкий.

-А сахара нет, матушка Агафья? - это тебе за дочу, самозванка - То есть рафинада?

-Нету, доча. Как сама - то думаешь, если было бы, пожалела для тебя-то?

Это мне за матушку.

-Простите, пожалуйста.

А вот это уже отвечает Леночка и Агафья мягчеет взглядом. Помирились. Ем аккуратно, не спеша. Вчера я, похоже, изверг из себя все и жрать мне хочется неимоверно, но мы леди или ляди? Вот то-то и оно! Этикет и культура - наше все! Поэтому все наличные мизинцы в сторону, спина прямая, застиранная салфетка обязательна и хлеб мы берем двумя пальчиками, это мы член всей пятерней....

Нет, ну ведь неймется ведь кому-то!

Промакиваю уголки губ и вытираю руки салфеткой. Благодарю за еду нежным голосом и прошу еще чая. Все-таки я прокололся - перед едой не помолился. Ощущение, как при не застёгнутой ширинке. Агафья льет и себе коричневый настой, прищурившись на меня, шумно хлебает. Умиротворение полное и растворенье в небесах, но тут я вдруг неожиданно вспоминаю:

-А Сирый где?

-А с утра этого душегуба нет - охотно отвечает Агафья, а Ли мрачнеет - сказал, что до малины на Лосином острове сбегает и обратно вернётся. За бумагами. Ксива у него, книжка трудовая социалисткая, в крови, а мандат на той квартире остался.

-И давно ушел?

-Так поутру еще, до свету.

-Это плохо.

-Да как плохо-то доча, почему плохо? Вернется ведь.

-Не вернется он. Или вернется не один.

Перед глазами всплыли из вчерашнего угарного тумана ненавидяще, зло суженные глаза с огоньком торжества, кривая ухмылка, серая картонка трудовой книжки, верхним краем торчащая из нагрудного кармана на гимнастерке.

Ли у окна стоит каменным истуканом, пристально смотрит на меня. Что, самурай, неожиданный взрыв интеллекта в остриженной черноволосой головке тебя неожиданно удивляет? Нравлюсь тебе такой? Вижу, нравлюсь. И это хорошо, мой маленький солдатик, ты мне тоже нравишься своей предсказуемостью. А на Агафью не обращай внимания, наше дело молодое, я вдова, ты у нас не женат. Ну, давай, думай, мечтай, превращай свои грезы в реальность. Любит наш брат делать из взглядов женщин неверные выводы и ты такой же. Давай еще в гляделки немного поиграем и на этом хорош, а то понесет тебя еще за плотскими утехами в мою сторону. Я взмахиваю ресницами, отвожу смущенно взгляд и тут, во входную дверь стучат. Громко, уверенно. Колокольчик над дверью жалобно тренькает от ручного землетрясения.

Мы вздрагиваем - я, Ли, Агафья, ложечка в стакане. Быстрый вопросительный взгляд на самурая - Ли отрицательно качает головой - не видел. Значит, прошли как-то вдоль дома, в 'мертвой зоне'. Хреново. Выход один, через черный ход на кухне, в дверь которого и стучат. 'Парадная' дверь недоступна - Агафья в свое время наняла людишек и перекрыла коридор кирпичной кладкой. Мы на третьем этаже 'доходного' дома. И это не тот брежневско-хрущевский домишка, а дореволюционный, царский. Тут в квартирах потолки под три с лишним метра, перекрытия толщиной в половину метра, цоколь минимум полтора, так что прыгать в окно только ноги ломать. Без копеек метров двенадцать - тринадцать. Высоко и страшно!

Агафья тем временем идет к двери, на ходу тянет руку вешалке, шарится в куче тряпок и вооружается своим монструозным трёхлинейным 'вессоном'.

-И кого там бог послал?

-Открывай, Агафья, Туз тут до тебя пришел.

Голос ей отвечающего по-пароходному могуч, как и его удары в дверь, и все отлично слышится в комнате. Лязгает замок, засов, бренчит жалобно цепочка. Имя Туз тут равняется слову Сезам?

Я сижу спокойно, внешне спокойно, только на виске нервно бьется жилка. Ли растерян, Туза он явно знает и опасается. Это плохо. Шаги. Наглые, уверенные. Много шагов. Неизвестный мне Туз пришел к нам явно не только в паре с корабельным ревуном, с ним кто-то еще. И я даже догадываюсь кто.