Александр Прозоров - Удар змеи

В праздник святых Бориса и Глеба под радостный колокольный перезвон изрядно просевший в воду ушкуй отвалил от монастырских причалов и с удивительной легкостью заскользил на юг, вниз по течению. По Шексне к Волге, и дальше вниз, мимо Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода, Свияжска… Через две недели они попали на уже знакомый Андрею Калачинский волок от Царицына к казацким острогам.

Риус завел ушкуй между торчащими из воды деревянными пеньками, корабельные холопы кинули на них причальные петли. На берегу заработал ворот, пеньки поползли вверх и превратились в v-образную тележку, прочно держащую корабль на своих рогатках. Ее перецепили двумя канатами, перекинули их через блоки на обе стороны дубовых рельс. Волочильщики закрепили петли на крестовинах, запряженных четверками лошадей, щелкнули кнутами - и кони, роя копытами землю, потянули груз по степи.

К ночи рельсы пошли под уклон, и тележка легко скатилась в рукотворный затон на реке Червленой - это был уже левый приток Дона. Сорок верст по ней пришлось идти больше на веслах, нежели полагаясь на течение: в слишком узкой речушке стоит расслабиться всего на минуту, как тут же окажешься на мели. А уж разминуться со встречными судами - вовсе целое искусство. Но, выкатившись на простор Дона, Риус поднял паруса - и кораблик снова рванулся вперед.

Еще два дня - они миновали Азовскую твердыню османов. На этот раз открыто, заплатив торговую пошлину. И сторожащие устье от казаков турецкие галеры тоже миновали без опаски. Чего бояться, коли сборы уплачены, а царская подорожная все еще у князя за пазухой?

Воды Азовского моря были для Рыжего незнакомы, а потому он двигался без спешки, стараясь держаться вблизи берега. Но даже если бы ушкуй полз как улитка, по сравнению с лошадьми он все равно мчался пулей. Ведь его не нужно было кормить, поить, думать о его отдыхе, а ветер в парусах при всей его капризности все-таки почти никогда не уставал. Через пять дней они прошли Керченский пролив, повернули к западу.

С этого момента Андрей начал тщательно прислушиваться к ощущениям своего побратима. Тот, кажется, изволил кушать. Перед глазами ничего не менялось, между тем Зверев испытал легкое удовлетворение, потекли слюнки, в животе возникла приятная тяжесть.

Увы, это могло означать все что угодно. Барас-Ахмет-паша мог быть в Бахчисарае у хана, мог обедать дома, а мог гулять на пиру за тридевять земель у османского султана. Однако добираться против ветра до бухты под Кучук-Мускомским исаром ушкую предстояло еще несколько дней, и время для определения удобного момента нападения еще оставалось.

Но на третий день, прикоснувшись к разуму османского наместника, Андрей вдруг почувствовал во рту слабый горьковатый привкус, а перед его внутренним взором открылся светлый простор. Это могло означать только одно: Барас-Ахмет-паша сидит на подушках у низкого столика на краю южной стены крепости и неторопливо попивает кофе, любуясь морем и наслаждаясь свежим воздухом.

– Правь ближе к берегу и торопись, - скомандовал Риусу князь. - Нам пора действовать.

Он вернулся в каюту, достал из сундука свой новенький, с иголочки, парашют, открыл, сунул руку между складками холста. Больше всего он боялся, что ткань отсыреет, закиснет, начнет плесневеть. Доверять жизнь расползающейся от плесени тряпке… Но нет, внутри было сухо и даже тепло. Концы строп надежно крепились на лямках, вытяжной купол находился сверху и был снабжен шнурком с небольшим оловянным колечком.

– Надеюсь, ты меня не подведешь. Я ведь тебя сделал со всей точностью… как по телевизору.

Андрей застегнул сумку на крючки, скинул поддоспешник, оставшись в одной рубашке, выпущенной поверх шаровар, опоясался веревочкой, достал кистень, продел руку в петлю, опустил грузик в рукав, вернулся на палубу.

– Пахом, ты где?!

– Здесь я, здесь, - отозвался с носа корабля холоп. - Чего кричишь, княже?

– Потерял тебя, вот и кричу, - усмехнулся в ответ Андрей. - Всю жизнь с самого детства рядом тебя вижу, привык. А тут вдруг один.

Он остановился рядом с холопом, оперся локтями на борт.

– Поручение у меня есть такое, что никому, кроме тебя, доверить не рискну. Жизнь моя от этого зависеть будет. А помощник нервы должен иметь крепкие. Как у тебя. Уж ты за свою жизнь всякого насмотрелся.

– Опять чародействовать задумал, Андрей Васильевич? - укоризненно покачал головой Пахом. - Нехорошо это. На Страшном суде ведь за каждый грех отвечать придется.