Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров

— Уже несу! — в кухню вошёл Иванов с охапкой дымящихся шампуров.

— Коля, шашлыки с утра – смерть печени! — поздоровался с ним Петров, и выбрал самый большой шампур.

— А как же, — Николай нажал клавишу на чайнике, и тоже уселся за стол.

Сидоров с ненавистью посмотрел на ведро вчерашней икры, и с отвращением отвернулся.

Петров вилкой снял с шампура мясо на тарелку и спросил: — Николай, ты нас кормишь на убой?

— Угу, — жуя мясо, Иванов утвердительно покивал.

— А чего собаки лают? — спросил Алексей.

— Да задолбали, кто по улице ни пройдёт – всех облают. Могут и в пять утра полпосёлка перебудить. А что с ними сделаешь. Вот терплю.

— Так второй пёс – копия?

Иванов опять утвердительно покивал.

— Круто. А пятихатку можешь скопировать?

Николай удивлённо поднял брови: — Зачем тебе копия пятихатки? Она же с тем же номером будет! Вот царский золотой червонец – другое дело, он без номера.

Петров положил вилку на стол: — Вот откуда икра и остальной выпендреж. Я так и подумал. Накопировал себе червонцев, толканул их, вот тебе и куча денег на икру.

Иванов засмеялся: — Ну, червонцы так просто не толканешь, во всяком случае, много, а икру я купил в универмаге, маленькие баночки, а потом накопировал сколько надо. И вообще, всё, что вы едите – накопировано.

Сидоров дожевал кусок и одобрительно промокнул губы салфеткой: — Какие хорошие копии, а с собой можно завернуть?

Петров не выдержал: — Ну, давай, не томи, какие планы?

— Ну, — Иванов пожал плечами, — изучать матчасть.

— Лёше, значит, можно сразу на войну, а мне только мануалы курить? Ну, спасибо…

— Ты сам отказался. А обучение на практике, на практике. Почему я отправил Лёшину копию в лес, в день Бородинской битвы? Потому, что на сто процентов был уверен, что это ни к чему привести не сможет. А он, терминатор, умудрился животине харакири сделать.

— Почему обязательно на войну? Я не против мирно прошвырнуться по какому-нибудь бродвею, подышать антикварным воздухом.

— Бульвар Капуцинок подойдёт? Прошлого века? В смысле позапрошлого?

— Ещё бы! Может, и контрамарочку, к братьям Люмьер подкинешь?

— Нет, без волюнтаризма пожалуйста. Просто прошвырнуться по бульвару туда-сюда.

— А обратно как?

— Есть соответствующая технология. Пошли в кабинет.

Сидоров вопросительно посмотрел на друзей: — Вы меня не забыли? Я тоже хочу!

Поднялись в кабинет. Иванов нашел нужные диски и накопировал шмотки – цилиндры, панталоны, сюртуки. Переодевались в незнакомую одежду, оглядывая друг друга и поправляя неуклюжести в одежде.

Иванов включил систему, и на мониторе появилась оживленная улица, пёстрая, шумная, многоголосая. Повёл камеру в сторону, в переулок и ещё один поворот – глухая подворотня. Проверил по времени – она ещё 16 минут будет пустая, потом пройдёт дворник с метлой.

— Вот, — сказал, — здесь и проявитесь. Отсюда два поворота за угол, и вы на бульваре Капуцинок. Я за вами смотреть буду. Если что, эвакуирую без предупреждения. Ваша задача – ничего и никого не трогать, просто смотрите и привыкайте. С копиями связь может быть разная. Может, как было в первый раз у Лёши. Полное переключение на копию. Можно полностью отключить связь, копия в автономном режиме, а потом, подключившись, синхронизироваться. Понятно, да? Вас там не стояло, но вы всё помните. Можно поддерживать связь постоянно, но тут нужна сноровка. Две картинки в голове – это вам не мелочь по карманам тырить. Вот это всё мы и должны отработать.

Петров по-ленински заложил большие пальцы в жилетку: — Николай, ты что задумал? "Изучать матчасть", "Должны отработать" — что за лексикон времён военного коммунизма? Что происходит?

Иванов широко улыбнулся: — А я не сказал? Необходимо срочно спасти мир! Вот смотрите, у нас по плану:

12.00–13.00 – совершить подвиг.

14.00–15.00 – спасти мир.

Залаяли собаки. Запел дверной звонок.

Петров чертыхнулся: — Ё-маё, так и знал, на самом интересном месте.

Иванов снял трубку спикерфона, прикреплённого на стене у двери.

— Привет, ага, сейчас открою, — засмеялся и пошёл открывать.

Вскоре затопали шаги по лестнице, открылась дверь и в кабинет вошли две женщины. Татьяна Петрова и Ирина Сидорова. Татьяна, высокая, с копной пепельных волос, с неуловимым восточным разрезом голубых глаз была одета в брючный костюм кофейного цвета. Ирина, пониже, брюнетка с глубокими темными глазами и насмешливым изгибом пухлых губ была в джинсах, и белом мохнатом свитере.