Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров

Осень 2008 года была какой-то непонятной, тёплой и слякотной.

И кризис тоже был непонятным. Доллару пророчили гибель – он рос, рублю пророчили конвертируемость – он падал. Во всём мире цены падали – у нас росли.

Во всём мире людей увольняли, потому что не было сбыта продукции, у нас в магазинах было не протолкнуться, но людей увольняли все равно. Мелькали сообщения: "В Москве за неделю уволено 78 тысяч человек, а за прошлую неделю – 68 тысяч человек". Думы были невесёлые. Но это было единственное спасение – думать о том, что не только тебя фейсом об тейбл, но и огромное количество народа послали туда же.

Петров шёл по Ленинградке, хлюпая мокрым снегом, смотрел перед собой и думал.

Когда он утром пришёл на работу, в воздухе уже что-то витало, этакое тревожное. Да и всю последнюю неделю только и разговоров было, что об увольнениях.

Директор вызвал к себе Петрова после обеда. Посмотрел на него скорбно, поелозил в кресле, глубоко вздохнул, рукой изобразил приглашающий жест садиться и вздохнул ещё глубже. Помолчали. Петров стиснул зубы: "Не дождёшься ты от меня вхождения в твоё положение". Директор, поняв, что сотрудничества не будет, ещё раз вздохнул и сказал:

— Александр Артемьевич, нам приходится, к сожалению, сократить расходы фирмы.

Он помолчал, видимо ожидая вопросов, но, не дождавшись, понизил голос и проникновенно проговорил:

— Александр Артемьевич, голубчик, не выживаем. Если не урезать фонд заработной платы, фирму придётся закрывать. Так что не до жиру, — и разведя пухлыми ручками, сложил их опять на выпирающем животике.

— Когда можно получить расчёт? — Петров понял, что с него хватит.

Директор замахал руками: — Что вы, речь не об увольнении, а о понижении компенсации.

— На сколько? Сколько у меня на руки получаться будет?

Директор взял бумажный квадратик, черканул карандашом и развернул его к Петрову. Петров внутренне дрогнул. Смысла пахать с утра до вечера за такие деньги не было.

— Так, когда можно получить расчёт?

Директор скорбно сложил губки бантиком.

— В любой момент, пожалуйста, в любой момент!

Петров встал и, не прощаясь, вышел.

В бухгалтерии очереди не было. Бухгалтер Валя, молча, выдала конверт и галочкой показала, где расписаться. Петров глянул на графу с суммой и расписался. Конверт сунул в карман, не считая купюры – Валечка никогда не ошибалась.

Офис фирмы располагался на одном из этажей высотки Московского авиационного института. Петров вышел из лифта на первом этаже, прошел мимо панно, изображающее почему-то космические фантазии, и вышел из вестибюля. Пройдя через проходную, повернул направо к Соколу, и пошёл вдоль большого серого мрачного здания с никогда не мытыми стёклами. Да, мысли были невесёлые.

Александр Артемьевич Петров был человеком крупным, ростом под метр девяносто, с густой каштановой шевелюрой. Лицо тоже было солидное, с крупными чертами и пронзительно-голубыми глазами. Лет ему было чуть за сорок, не старый еще, подтянутый джентльмен в приличных костюме и плаще, и очень приличных полуботинках, которыми он сейчас безразлично хлюпал по мокроснежным лужам.

Александр Артемьевич родился в семье военного. После окончания средней школы поступил в Бакинскую мореходку, там проучился год, бросил, поехал в Одессу и поступил в Одесскую мореходку. О причинах такого кульбита он никогда никому не рассказывал.

После выпуска молодой Саня Петров распределился во Владивосток, в Дальневосточное пароходство. Плавал (или как бы сказали настоящие мореманы, ходил) на "Андровской" и на "Садовской", между Камчаткой и Кореей, дорос до главного механика, а потом пароходы пошинковали на металлолом.

Со своей будущей женой Саня Петров встретился на Кунашире. Продажей билетов на пароход на острове, в те времена, заведовала Алла Владимировна, личность легендарная и неподражаемая. Многие поколения кунаширцев и гостей острова помнят её неизменную беломорину в зубах. Так вот, была у неё помощница, которую и заприметил Петров.

Через неделю пароход снова пришвартовался в виду Южно-Курильска и Петров, спрыгнув с плашкоута, с цветами наперевес ринулся штурмовать длиннющую лестницу, ведущую с берега собственно на остров, к жилым постройкам. Алла Владимировна сказала фразу, которая решила всё. Она сказала Татьяне: — Видишь, парень запыхался, значит любит.