Роберт Сойер - Гибриды

Детей, мысленно повторила Мэри, ощутив, как зачастило сердце. Конечно, когда она была моложе, то хотела стать матерью. Но ко времени окончания аспирантуры, когда у них с Кольмом наконец-то появились какие-то деньги, их брак уже дал трещину. Мэри наделала в своей жизни немало глупостей, но ей по крайней мере достало ума не заводить ребёнка лишь для того, чтобы попытаться укрепить слабеющие узы.

А сейчас перед ней маячила большая жирная 40; Боже, да менопауза придёт, не успеешь оглянуться! И, кроме того, у Понтера уже двое своих детей.

И всё же…

И всё же до этого момента, пока Кольм не сказал, Мэри ни разу даже мысль не пришла об их с Понтером совместных детях. Но Кольм был прав. Ромео и Джульетта были просто Монтекки и Капулетти; разделяющий их барьер был попросту ничем по сравнению с барьером, разделившим Боддета и Воган, неандертальца и глексенку. «Под звездой злосчастной» [11] Шекспир, «Ромео и Джульетта», пер. Щепкиной-Куперник. , куда там! В злосчастной вселенной, на злосчастной исторической линии.

— Мы с ним не говорили о детях, — сказала Мэри. — У Понтера уже есть две дочери — собственно, через полтора года он станет дедушкой.

Мэри заметила, как сощурились серые глаза Кольма — должно быть, задумался о том, как можно настолько уверенно прогнозировать такие вещи.

— Цель брака — рождение детей, — сказал он.

Мэри прикрыла глаза. Это она настояла на том, чтобы подождать, пока она не закончит аспирантуру — именно ради этого она села на таблетки и послала к чертям Папу с его предписаниями. Кольм никогда по-настоящему не понимал, что это было необходимо, что её учёба пострадала бы, если бы ей пришлось быть аспиранткой и матерью одновременно. Но она знала его достаточно хорошо на том раннем этапе их брака и понимала, что бо́льшая часть бремени по уходу за ребёнком свалится на неё.

— У неандертальцев нет брака в нашем понимании, — сказала она.

Кольма это не убедило.

— Разумеется, ты хочешь выйти за него замуж. Тебе не понадобился бы развод, будь это не так. — Но потом его тон смягчился, и на какое-то мгновение Мэри вспомнила, что привлекло её в Кольме тогда, в самом начале. — Ты, должно быть, очень сильно его любишь, — сказал он, — если готова на отлучение ради него.

— Да, — сказала Мэри, и потом, словно устыдившись сходства с тем, что она когда-то сказала перед алтарём, добавила: — Я очень его люблю.

Подошла официантка с заказанными блюдами. Мэри посмотрела на свою рыбу: весьма вероятно — последнее, что она съест в компании мужчины, бывшего её мужем. И внезапно её захотелось сделать для Кольма что-нибудь хорошее. Она намеревалась твёрдо держаться своего решения получить развод, но он был прав — развод в самом деле означает отлучение от Церкви.

— Я согласна на аннуляцию, — сказала Мэри, — если ты этого хочешь.

— Хочу, — ответил Кольм. — Спасибо. — Секунду помедлив, он отрезал кусочек от своего стейка. — Я думаю, ни к чему тянуть. Можем начать прямо сегодня.

— Спасибо, — сказала Мэри.

— Но у меня есть одна просьба.

Сердце Мэри тревожно забилось.

— Какая?

— Скажи ему — Понтеру — что наш брак развалился не из-за меня. Это не моя вина. Скажи ему, что я… что я неплохой, в сущности, человек.

Мэри потянулась над столом и сделала то, чего ранее не сделал Кольм — коснулась его руки.

— Обязательно, — заверила она его.

Сразу после ланча с Кольмом Мэри поехала домой за Понтером. Понтер с видимым удовольствием смотрел на канале «Космос» повтор классического «Стартрека». Понтер, разумеется, видел этот эпизод впервые, но Мэри его тут же узнала — напыщенный и наигранный «Пусть это будет полем последней битвы», в котором приглашённые звёзды Фрэнк Горшин и Лу Антонио разрывали пейзаж лицами, выкрашенными наполовину в белый, наполовину в чёрный цвет.

Они сели в машину Мэри и выехали в Садбери, куда планировали попасть часа через четыре — как раз к ужину у Рубена Монтего.

Летя по четырёхсотому шоссе, Мэри вдруг нажала клаксон, а потом замахала рукой — их только что обогнал Луизин чёрный «форд-эксплорер» с номером D2O — химическая формула тяжёлой воды. Луиза махнула в ответ и умчалась вперёд.