Евгений Токтаев - Тени надежд

Недалеко от иларха из-под конского трупа безуспешно пытался выбраться гетайр, вся голова которого представляла собой кровавое месиво. Руки его, скребущие землю, двигались все медленнее.

– Нет! Не хочу! Нет! – кричал молодой македонянин, расширившимися от ужаса глазами уставившийся на обрубок руки, из которого толчками вытекала жизнь.

– У, Ангра... – седобородый перс выбросил руку с акинаком в стремительном выпаде, и парень замолчал навеки.

– Аминта! – услышал Лисимах совсем рядом с собой голос Селевка, – а-а-а! Затраханный говноед! Подохни, сука! Аминта, очнись! Аминта-а-а!

– ...Манью – прохрипел седой перс, сползая с конской шеи.

Лисимаха опять сбили с ног, он снова попытался встать и закричал:

– Селевк!

– Лисимах, ты где?

– Здесь! – закричал командир первой илы, выпрямившись во весь рост, не видя взлетевший за спиной клинок...

– Держись! Иду!

Лисимах в это время был уже мертв. Не успел Селевк.

В бешеной круговерти схватки он потерял Антигона. От страха за жизнь полководца телохранителя теперь колотило, как в ознобе.

– Одноглазый! Где ты, сын шлюхи! – ревел Набарзан, но приблизиться к стратегу не мог, их разделяло слишком большое число сражающихся.

Все силы антигонова крыла уже были связаны боем, а персы продолжали прибывать. Их легкая конница, выполняя приказ хазарапатиши, сумела прорваться во фланг Леоннату. Запахло катастрофой. В эту, критическую для союзников минуту грамотно сориентировался Эригий. Его гипасписты и фракийские пельтасты атаковали легкоконных персов, уже начавших давить фалангу в бок. Персы увязли, потеряли разбег. Отличные конные стрелки, они были хороши в дальнем бою. В ближнем их, бездоспешных, пехота начала одолевать и теснить. Воспрял духом и Леоннат, прекратил пятиться. Продвижение Тимонда вперед завершилось.

Персы Набарзана переломали все копья и давно бились мечами и секирами. Работать топором в сковывающих движения пластинчатых наручах, непросто. Более подвижные гетайры начали сгонять персов на харонову переправу десятками.

Тут бы Антигону усилить натиск, ввести в бой лидийцев, да боги решили иначе...

– Антигон! Стратег Антигон!

Кричали откуда-то из тыла.

– Кто зовет? – ответил Монофтальм, придержав коня.

Гетайры-телохранители прикрыли его, оттерли назад. Поблизости вновь возник Селевк, сражающийся, как лев.

Стратег вышел из боя, который медленно катился обратно к реке.

– Что случилось?

– Персы! Сзади! Множество всадников!

– Ах, твари... – стиснул зубы Антигон, – так и знал, что попытаются обойти. Скачи к Артагату, пусть их встретит.

Вождь лидийцев повиновался, и его конница умчалась в тыл, отражать удар Бесса.

Дюжина белоголовых сипов, широко растопырив свои почти черные маховые перья, кружила в недостижимой даже для стрелы скифского лука высоте.

На дне необъятного голубого океана ворочался страшный гигантский зверь о ста тысячах голов. Он ревел, хрипел, бился в конвульсиях, словно что-то рвало, терзало его тело изнутри.

Грифы довольно шипели и хрипло каркали, будто вороны. Их становилось все больше. Они предвкушали невиданный пир. Им не жаль зверя.

А тот уже бился в агонии.

Воины Реомифра и Сабака волна за волной разбились о незыблемый утес, имя которому – Пердикка. Реомифр, который уже видел Киликию на острие своего копья, тянулся к ней, как осел, что вращает мельничное или водоносное колесо, шагая за подвешенной перед мордой морковкой. Он храбро бросился в бой во главе мидян и сложил голову. Сабак оказался осторожнее, в самое пекло не полез, но его воинов македоняне разметали, как слепых котят и шахраб схлопотал-таки тяжелую рану. Едва успели его вынести с поля верные слуги.

Персы попытались возобновить обстрел македонян с безопасного берега и тогда Пердикка, не желая бездельно топтаться под стрелами, сам двинулся в атаку, дерзко преодолев ручей и погнав египтян с сирийцами.

Дарайавауш, увидев зародыш поражения, в отчаянии вынужден был бросить в бой "бессмертных" во главе с Оксафром. Он надеялся ввести их в пролом, который создаст Тимонд, но тот стоял на месте, как вкопанный, не в силах обратить в бегство Леонната.

Шахиншах поворотил свою колесницу на левое крыло, надеясь, что вид повелителя остановит бегущих, но те, подстегиваемые паническим страхом, уже ничего не различали в пестром калейдоскопе, разбившегося на мириад осколков мира. Многие бросались в Сар, пытаясь вплавь добраться до спасительного берега, где не было ни наступающих "бессмертных", безжалостно загонявших испуганное стадо обратно на бойню, ни напиравших сзади ужасных яванов.