Андрей Посняков - Дикое поле

— Ого?! — сидевшие в беседке мужики шутливо переглянулись.

Ратников быстро поднялся и махнул рукой:

— Да ладно вам… Сейчас приду. Пока закусывайте.

Вслед за юной почтальоншей он зашагал к воротам, к УАЗику, рядом с которым к забору был прислонен синий дамский велосипед — транспортное средство Любушки. Ну, правильно — на нем она сюда и приехала, не пешком же грязи мерить!

Останавливаясь у ворот, девушка искоса посмотрела на Ратникова, помолчала, будто собиралась с духом.

— Ну, ну, — улыбнувшись, подбодрил Миша. — Ты говори, говори, Любушка, не стесняйся.

— Так я и говорю… В общем, дядя Миша, вас просили срочно позвонить в лагерь, там с Артемом что-то.

— Что?! — Ратникова словно обухом по голове ударили. — В лагерь? С Артемом? А что, что с ним?

— Не знаю, дядь Миша, честно, не знаю. Но позвонить просили срочно! Номер…

— Номер я их знаю, спасибо, Любушка… конечно, сейчас… Только ты это… Маше ничего не говори, ладно?

— Не скажу… Я так и хотела — сначала — вам.

Заскочив в дом, Миша схватил лежавший на подоконнике мобильник и, махнув рукой кормившей проснувшегося Пашку жене, побежал к УАЗику.

— Эй, Михаил! — забеспокоились в беседке гости. — Ты куда это собрался?

— Да на горку, — обернувшись, пояснил Ратников. — Позвонить срочно надо.

Запустив двигатель, Михаил выехал за ворота и погнал на вершину холма, там, где брала связь. Остановился, вытащил телефон, набрал сначала Темку…

«Абонент временно недоступен!»

Черт! И в самом деле, что-то случилось…

Трясущими от предчувствия чего-то непоправимо страшного руками Михаил отыскал в меню — «Лагерь», нажал кнопку…

— Здравствуйте, я — Ратников, Михаил Сергеевич, опекун Артема… Вы просили срочно позвонить… Да не волнуюсь я! Что с ним случилось? Что-о?!!! Как — утонул?! Господи… Да-да, конечно, сегодня же выезжаю…

Бросив автомобиль у ворот, Михаил, чувствуя, как становятся словно бы ватными ноги, подошел к беседке и хрипло спросил:

— Иваныч! У тебя курить есть?

— Так ты ж не…

— Дай!

Миша с Ганзеевым (тот, на правах старинного друга, увязался следом, да и опять же — по дедовской боевой славы местам) добрались до Москвы к вечеру, как раз к самолету, и в десять часов вечера уже были в Запорожье, точнее сказать — в аэропорту. Ну а там до Азовского моря взяли такси. Дорого, конечно, но не тот случай был, чтоб мелочиться… Тема… Неужели — правда?

Ратников осунулся и снова начал курить — оттого кашлял, то и дело сплевывая за окно, в ночь, табачно-коричневой тягучей слюной. Веселый Ганс — обычно балагур — на этот раз по большей части ничего не говорил, и со словами утешения не лез — а как тут утешишь? Знал ведь, Темка для Миши с Марьюшкой давно как родной, стал. Кстати, Маше ничего о случившемся не сказали, не хотели пока расстраивать, ей и с Пашкой забот хватало. Просто сказали: «Надо бы на родительский день съездить, Темка звал ведь», и Маша больше ничего не спрашивала — такой уж был менталитет: раз муж сказал, значит, так и надобно. Просто собрала в дорогу, поцеловала, перекрестила да спросила — когда ждать. Вот так-то…

Таксист попался неразговорчивый, все курил да слушал свой шансон… нет, не Азнавура или Жильбера Беко, и уж, тем более, не Брассанса, а то, что по российским радиоволнам обычно гоняют — песенки из жизни и быта уголовных зон. Чем подобная музыка народ привлекает, Ратников, честно говоря, не очень понимал — можно подумать, будто в России-матушке буквально каждый второй либо сидел, либо в самое ближайшее время сесть собирался.

А вот Ганзееву, кстати, нравилось! Ишь, сидел, головой в такт мотал… ну, оно и понятно — опер. С кем поведешься, от того и наберешься.

— Далеко еще? — дождавшись очередной паузы меж музыкальными номерами, негромко спросил Михаил.

— Да не очень, — водитель — лезгин или татарин — неопределенно хмыкнул и поправил на голове кепку. — К утру точно будем. Как рассветет, считайте — приехали. Вам там в какое место надобно?

— Сказали же — в детский лагерь! — Веселый Ганс неприязненно покосился на водилу.

— Там лагерей много.

— В «Рассвет», — пояснил Ратников. — Знаете, где это?

— В конце поселка, — таксист кивнул и снова закурил сигарету. — На окраине самой. Ничего — скоро уже доедем.