Стивен Бакстер - Эволюция

Далеко внизу, если бы ему захотелось посмотреть на это, воздушный кит мог бы увидеть краем глаза маленькую драму Второго, птенцов аждархида, и самого птерозавра. Но с такой высоты эти события, такие далёкие, мало кого интересовали. Глядя вниз из своих воздушных владений, кит мог видеть кривизну поверхности Земли: яркую голубую полосу более плотного воздуха, которая отмечала горизонт, и мерцание моря в свете кометы. Небо над ним выцветало до фиолетового оттенка в зените. Он поднялся настолько высоко, что здесь было слишком мало воздуха, чтобы сколько-нибудь заметно рассеивать свет; несмотря на яркий свет, ему были видны звёзды.

Воздушный кит мог облететь вокруг земного шара, следуя за стратосферными ветрами и разыскивая восходящие токи воздуха, ни разу не коснувшись земли. Его вид образовывал разреженную популяцию — воздушный планктон не мог поддерживать жизнь слишком большому числу особей — но они были рассеяны над всей поверхностью планеты. Три или четыре раза в своей жизни он спаривался, привлечённый на высочайшие горные пики планеты врождёнными внутренними часами, которые приводились в действие движением солнца. Спаривание было формальным и неинтересным действом; такие огромные и хрупкие существа не могли позволить себе такие брачные демонстрации и ритуалы ухаживания, какие были в ходу у более приземлённых видов. Однако иногда древние инстинкты просыпались. Могли завязываться поединки, часто свирепые, почти всегда смертельные, и когда это случалось, огромные хрупкие тела дождём падали с небес, сбивая с толку наземных падальщиков.

Кит был конечным продуктом грубого эволюционного состязания, нацеленного главным образом на снижение веса; всё, что было довеском к необходимому, отметалось естественным отбором в ряду поколений, или усыхало до незначительных размеров. И поскольку здесь, в прохладной стратосфере, не происходило ничего особенного, среди этих уменьшенных органов оказался также мозг кита. В своё время этот кит был самым впечатляющим, но одновременно одним из самых глупых представителей великого семейства; его мозг, хотя и представлял собой прекрасный центр управления его сложными полётными системами, был лишь немногим больше, чем просто органическая счётная машина. Так что вид, раскинувшийся перед глазами великолепного астронавта, не значил для него ровным счётом ничего.

Лишь тёплый и насыщенный кислородом воздух позднего мелового периода позволял таким огромным и хрупким существам вырваться из тисков гравитации, и банк генов вроде птерозавровых, способный предоставить сырьё для подобных эволюционных экспериментов, не появится больше никогда. Никогда больше ни одно живое существо не займёт эту специфическую экологическую нишу, и в будущем насекомые, унесённые ветром, будут летать по воздуху по всему миру.

А люди-палеонтологи, складывая эту далёкую эру по кусочкам из фрагментов костей и окаменелых растений, мало что узнали бы об этих настоящих гигантах. Большая часть обнаруженных костей птерозавров принадлежала бы морским и приозёрным видам, потому что в таких местах окаменелости сохраняются легче всего. По сравнению с ними существа, которые властвовали на вершине мира, в высокогорных районах и на вершинах гор, оставили мало следов, потому что их местообитания были подвержены безжалостному поднятию суши и эрозии. Гималаев, самых высоких гор эры человека, в меловой период просто не существовало.

Летопись окаменелостей была фрагментарной и избирательной. На протяжении всего этого времени появлялись чудовища и чудеса, о существовании которых ни один человек никогда и ничего не узнает — вроде этих огромных летунов.

Нежнейшим движением своих огромных вытянутых пальцев передних конечностей кит заложил вираж и подплыл к особенно богатому пласту воздушного планктона.

Для Пурги жестокая ночь ещё не кончилась.

Несмотря на потерю Второго, она продолжила кормиться. Выбора просто не было. Смерть была обычным делом; жизнь продолжалась. Времени печалиться просто не оставалось.

Но, когда она вернулась к своей норе, навстречу ей из темноты вынырнула маленькая узкая мордочка с подёргивающимся подвижным носом, ясными чёрными глазами и дрожащими вибриссами: один из представителей её вида, другой самец.

Она зашипела и отстранилась от входа в нору. Она могла ощущать запах крови. Крови своих детёнышей.

Это случилось снова. Без колебаний Пурга бросилась на самца. Но он был жирным и сильным — очевидно, он умело искал пищу — и он легко оттеснил её.