Рудольф Жакмьен - Нэсси, или яйцо бронтозавра

Тут уже Мириам напомнила ему:

— Помоги ему, Боб, иначе зверек может задохнуться в своем каменном мешке.

Клиффорд внутренне напрягся и, выключив рефлекторную лампу, осторожно вложил острие стамески в трещину на скорлупе, пытаясь ее расширить. Но твердая скорлупа не поддавалась его усилиям. Он нажал на стамеску сильнее, и она с резким противным скрежетом, от которого у Мириам побежали мурашки по спине, стала углубляться... И вдруг яйцо распалось на две неравные части.

— Ох! — воскликнула Мириам от неожиданности.

Оба так быстро наклонились над ящиком, что больно

стукнулись головами, но не обратили на это внимание. Среди обломков скорлупы они увидели голое розовое существо величиной с маленькую курицу, которое тотчас начало шевелиться. Тонкая змееобразная шейка, на конце которой сидела головка с лесной орех, медленно вытянулась, качнулась раза два туда и сюда и снова бессильно опустилась, чтобы тут же опять вытянуться. Тело тоже пришло в движение, попыталось приподняться на куцые передние лапки.

— Бронтозавр! — вырвалось у Боба, так как сходство, несмотря на стократное уменьшение, было очевидным.— Настоящий детеныш бронтозавра!

Несколько минут они смотрели на новорожденного в немом удивлении, потом практичная Мириам сказала:

— Он голодный. Принесу ему немного молока.

Через пару минут она вернулась с ковшиком козьего

молока, мягко ткнула качающуюся головку детеныша в белую жидкость.

— Ну, пей же, глупыш,— ласково пробормотала она.

Звереныш поневоле открыл беззубый рот, глотнул, подавился, фыркнул и, захлебываясь, начал жадно пить.

Он чмокал, как младенец у груди матери. Два человека взволнованно смотрели на него, обмениваясь понимающими взглядами.

— Я уже тревожился, как и чем в начале будем его кормить,— заметил Боб.— Теперь у меня словно гора с плеч упала, Мири. Маленький разбойник сразу понял, что нужно, чтобы остаться в живых. Но беспокоюсь, как он будет развиваться дальше.

— А чем питались его предки? — поинтересовалась Мириам.

— Они были вегетарианцами, ели только растительную пищу,— рассказывал Боб, обрадованный тем, что может применить добытые из книг знания.— Они жили в болотистых местах, на окраинах мелких водоемов, валялись в иле и тине. При громадных размерах своего тела и гигантском весе они, хотя и умели плавать, но на суше передвигались с трудом, напоминая странствующие холмы. У них не было ни когтей, ни острых зубов, их единственным оружием был толстый мощный хвост. Ученые предполагают, что даже страшные тиранозавры не осмеливались нападать на этих колоссов, так как гигант одним ударом хвоста мог сломать им хребет.

— А ты веришь,— с сомнением в голосе прервала Мириам его научно-популярную лекцию, — что эта голая курица может превратиться в громадного бронтозавра?

— Надеюсь,— уверенно сказал Боб.— Но животное доставит тебе кучу хлопот, Мири, потому что прежде чем оно окрепнет, мы не должны спускать с него глаз. Я думаю, что в начале он должен оставаться в своей люльке из скорлупы, пока сам оттуда не выберется. А воздух в подвале для его маленького голого благородия, полагаю, слишком холодный. Я снова включу лампу и поставлю ее на минимальное тепло, чтобы он не закашлял,— закончил он, шутя.— А теперь пойдем, я тоже проголодался.

Говоря о дополнительных хлопотах для Мириам, Боб был прав. Как только детеныш проголодался, он начал пронзительно пищать, и Мириам поспешила снова наполнить его миску.

Когда она через неделю пришла однажды утром в подвал, чтобы накормить малыша, она, к своей радости, обнаружила, что он старается освободиться от остатков скорлупы. Он добрался до края скорлупы, та опрокинулась, он упал на спину, несколько минут беспомощно пищал и болтал в воздухе своими короткими тупыми ножками и лишь после нескольких напрасных попыток встал, наконец на свои косолапки. Как только это ему удалось, он тут же попробовал сделать первые самостоятельные шажки. При этом он несколько раз падал набок, торопливо поднимался и снова начинал осматривать тесный квадрат своего жилища. Усталый от первой прогулки вдоль стен ящика, он лег, вытянув шею, протянув вперед ножки, на мягкую подстилку и опустил большие веки над темными глазами.

Когда Клиффорд вечером пришел домой и, как уже стало для него привычным, сразу спустился в подвал, он некоторое время весело смотрел, как детеныш теперь уже активнее совершал моционы в ящике и даже делал попытки приподниматься, упираясь передними ножками в стенку.