Герберт Уэллс - Пища богов

Однажды, вернувшись из лаборатории, Редвуд застал свою несчастную жену за чтением увлекательнейшего журнала "Могущественный атом"; она тотчас отшвырнула журнал, кинулась к мужу и разразилась слезами.

- Скажи, что ты сделал с ребенком! - рыдала она у него на груди. - Что ты с ним сделал?!

Редвуд обнял ее и повел к дивану; надо было как-то оправдываться.

- Не волнуйся, дорогая, - приговаривал он. - Не волнуйся. Ты немного переутомилась. Просто коляска была дрянная. Я уже заказал для него крепкое кресло на колесах, и завтра...

Миссис Редвуд подняла на мужа заплаканные глаза.

- Кресло на колесах? Для такого крошки? - всхлипнула она.

- А почему бы и нет?

- Как будто он калека!

- Не калека, а юный великан, и ты напрасно этого стыдишься.

- Ты что-то сделал с ним, Денди, - сказала она. - Я по твоему лицу вижу.

- Ну, во всяком случае, это не помешало ему расти, - безжалостно ответил Редвуд.

- Так я и знала! - воскликнула миссис Редвуд и скомкала в руке платок. Взгляд ее стал жестким и подозрительным. - Что ты сделал с нашим ребенком?

- А что тебя беспокоит?

- Он такой огромный. Он просто чудовище.

- Чепуха. Складный, крепкий ребенок. Что тебя тревожит?

- Посмотри, какой он громадный.

- Ну и что же? А ты посмотри, сколько кругом жалких недоростков! Прекрасный ребенок, другого такого поискать...

- Слишком прекрасный, - возразила миссис Редвуд.

- Так будет недолго, - успокоил муж. - Это только начало такое бурное.

Но он отлично знал, что так будет еще долго - ребенок будет расти и расти. Так оно и вышло. Когда мальчику исполнился год, ему недоставало только дюйма до пяти футов роста, а весил он сто пятнадцать фунтов. Теперь он был точь-в-точь херувим на соборе святого Петра в Риме, а после того как он несколько раз играючи ухватил за волосы и за нос любопытных, приходивших на него взглянуть, о его силе заговорил весь Западный Кенсингтон. Поднять его на руки было невозможно, в детскую и обратно его возили на инвалидном кресле, а для прогулок была нанята особая нянька эта мускулистая, специально обученная девица вывозила его на прогулку в сделанной на заказ моторной коляске мощностью в восемь лошадиных сил, вроде тех, что предназначены для подъема в горы. Хорошо, что Редвуд, в дополнение к своим ученым занятиям, был еще и правительственным техническим экспертом и сохранил кое-какие связи.

Конечно, размеры юного Редвуда в первую минуту поражали, - говорили мне люди, чуть не каждый день смотревшие, как он неторопливо катил в своей коляске по Гайд-парку, - но только опомнишься от удивления - и видишь, что вообще-то он на редкость смышленый и красивый ребенок. Он почти никогда не плакал, и незачем было затыкать ему рот соской. Обычно он сжимал в руках большущую погремушку и время от времени весело и дружелюбно кричал "да-да" и "ба-ба" кучерам проезжавших мимо парка омнибусов и стоявшим на посту полицейским.

- Глядите, вон ребенок-великан, его выкормили Чудо-пищей, - говорили кучера омнибусов пассажирам.

- Видно, парнишка здоровый, - откликался кто-нибудь, сидевший поближе.

- Его кормят из бутылки, - объяснял кучер. - Говорят, в нее влезает целый галлон, на заказ делали.

- Как ни верти, а парнишка, видно, здоровущий, - заключал пассажир.

Когда миссис Редвуд убедилась, что ребенок не перестает расти все так же стремительно - а по-настоящему она это поняла, увидев новую коляску для прогулок, - ее охватило неистовое отчаяние. Она кричала, что отныне ноги ее не будет в детской, лучше бы ей умереть, раз у нее такой ребенок, и лучше бы ребенку умереть, и пускай все на свете умрут, и зачем, зачем она вышла замуж за Редвуда, и вообще зачем только женщины выходят замуж. Потом она немного притихла, и удалилась к себе, и просидела три дня взаперти, питаясь одним куриным бульоном. Редвуд пытался ее урезонить, но она только рыдала, швыряла на пол подушки и рвала на себе волосы.

- Да ведь с малышом ничего плохого не случилось, - уговаривал Редвуд. Для него же лучше, что он большой. Неужели ты хочешь, чтобы он был меньше других?

- Я хочу, чтобы он был такой, как все дети, ни больше ни меньше. Я хотела, чтобы он был обыкновенным милым и хорошим ребенком, как наша Джорджина Филис, я хотела вырастить хорошего сына, а он вон какой... Голос несчастной женщины дрогнул. - Уже взрослые ботинки носит... и гулять его возят в этой ужасной ма... машине, и она воняет бе... бензином! Я никогда не смогу его любить, - рыдала она, - никогда! Это уж чересчур! Какая я ему мать!