Кэролайн Черри - Черневог

— Он сошел с ума, — еле слышно пробормотал Петр.

— Нет, нет, нет, — сказал Черневог. — Я говорю очень серьезно. Лешие многому научили меня, а главное — терпенью. Иногда лучше ждать исхода событий, чем силой торопить их. Все в конце концов образуется, и вот вам уже один пример.

— Я думал, что мне удастся вздремнуть, — сказал Петр. — Но теперь поздно. Мы попали в руки к безумцу.

Саша повернул голову. Он пожелал, чтобы Черневог не сделал чего-нибудь еще, а тот только сказал, стараясь быть как можно мягче:

— Я не собираюсь переубеждать его… а об Ивешке мы поговорим завтра утром.

Разумеется, это была ловушка. Саша прикусил губу и понял, что Петр знал о происшедшем, как понял и то, что Петр не мог так просто отнестись к вызову со стороны колдуна.

Петр же по-прежнему сидел и пристально глядел на Черневога, пока тот не сказал без всякой тени насмешки:

— На самом деле, происходит что-то непонятное, и, кажется, действительно плохое. У меня достаточно сил, чтобы пользоваться волшебством в необходимых для меня пределах, но я уже сейчас чувствую ограничения, которых не было прежде. Я до сих пор не знаю, делают ли это лешие или это вообще что-то совсем другое. Я определенно знаю, что Ивешка находится к северу от нас, я знаю, что она покинула лодку, я знаю, что старый Гвиур почти рядом…

— Поближе к главному, — сказал Петр.

— Вот в этом-то все и состоит. Гвиур в сущности, прошу прощенья, хитрая змея, которую очень трудно поймать. Возможно, что это просто небольшой мятеж с его стороны: он частенько проделывает подобные штучки. Но это отнюдь не единственное ощущение, которое тревожит меня и которое, как вы сами сказали, не отвечает на вопрос о том, что же случилось с лешими. Это главный вопрос с моей точки зрения. Поэтому нам следует отправиться на север и отыскать Ивешку, чтобы объяснить ей, что вы находитесь вместе со мной, иначе, если этого не сделать, она, вполне вероятно, может попасть в руки другого сумасшедшего, надеюсь, вам это понятно, чего никто из нас допустить не хочет.

Петр промолчал. Саша же думал о цветах, о свежеиспеченном хлебе, думал про сад рядом с домом, где следовало бы сделать прополку. Он тут же пожелал, чтобы сорняки прорастали не очень сильно.

Черневог продолжал:

— Вполне возможно, что она попытается освободить вас, и я не отрицаю, что найдутся силы, которые тут же устремятся ей на помощь. Вот почему прежде всего я хочу разыскать ее, вот почему я уверен, что и вы будете делать то же самое.

Думай только о цветах, убеждал Саша. О березах, о мышонке, который скребется под печкой.

«Петр», — мысленно обращался он, «не слушай его».

Но Черневог не оставлял его без внимания:

— Твой дружок вновь пытается поговорить с тобой. Он хочет дать тебе совет быть осторожным. Так же поступлю и я. Я дам ему тот же самый совет, без всякого сомненья, но он все время старается не слушать меня. Я же могу гарантировать, что сейчас его голова уже не раскалывается от боли.

И действительно, боль прошла без всякого следа.

— Вот видишь? — очень мягко проговорил Черневог. — У нас есть все: безопасное место и безопасный отдых. Ведь я могу быть очень покладистым, если люди идут мне навстречу… Подбрось еще дров в огонь, не возражаешь?

Изнутри дом казался значительно больше, чем снаружи. Бревенчатые стены были тщательно выскоблены, в комнатах висели занавески, расшитые вышивкой, на которую нельзя было долго смотреть, потому что рисунок резал глаза. В печке, сложенной из речных камней, пылал огонь, а рядом, на дубовой полке, была расставлена серебряная посуда, около которой висели связки сушеных трав.

Это был дом, в котором жила Драга.

Мать Ивешки, которая не видела ее с самого рожденья, много сотен лет назад, была по-прежнему молода и красива, ее длинные светлые косы были убраны лентами, а ночная рубашка расшита голубыми цветами, очень похожими на те, которыми, как подумала Ивешка, она и сама когда-то украшала подол собственного платья.

Перед Ивешкой был ее же собственный нос, ее рот, ее подбородок, отличающийся чуть большей ямочкой, и это сходство одновременно и восхищало и пугало ее.

А мать говорила:

— Да входи же, Ивешка. Дорогая, дай я помогу тебе раздеться, и садись… о, Господи, у тебя волосы сплошь в листьях…

Ивешка бросила свои вещи на лавку рядом с печкой, куда указала ей мать, но продолжала стоять не раздеваясь.

Мать же тем временем накинула халат, перебросила косы через плечо и сказала, обращаясь к ней: