Генри Каттнер - Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности

— На этот раз нас не загонят под империум, — говорил он Сэму, хватаясь за перила и морщась, когда брызги ударяли ему в лицо. — На этот раз мы будем подвижны, чего бы это нам ни стоило.

— Дорого обойдется, — напомнил ему Сэм. — Больше, чем у нас есть. Больше, чем мы сможем получить, если только мы не предпримем чего-нибудь чрезвычайного.

— Чего именно?

Сэм задумчиво посмотрел на него, размышляя, пришло ли время открывать свои замыслы. Он уже несколько недель скрытно действовал, шаг за шагом ведя Хейла к решению, которое тот немедленно отверг бы при их первом разговоре.

Сэм применял к текущим проблемам точно такие же методы, которые он применил — почти инстинктивно, когда — когда очнулся в переулке, ощущая запах сонного порошка. В предшествующие недели он быстрыми шагами прошел карьеру, параллельную его карьере в предыдущей жизни, сконденсировав сорокалетние достижения в несколько коротких недель. Дважды приходил он в мир без единого пенни, беспомощный, и все были против него. На этот раз ноги его были лишь на первой ступеньке лестницы, уходящей к звездам. Он уверял себя в этом. Неудача немыслима.

Хитростью он заманил в ловушку дока Малларда и получил кориум, необходимый для начала подъема. Теперь ему опять нужен кориум, но на этот раз соперниками его были Харкеры, а это гораздо более трудная проблема.

Вспоминая метод, примененный к доку МАлларду, Сэм тщетно пытался найти какую-нибудь хитрость, годную для Харкеров. Он ничего не мог придумать. Харкеры имели все, чего только могли пожелать; позиция их была почти неуязвима. Была, конечно, Сари. Сэм знал, что если сумеет найти слабый, но постоянный раздражитель для нее и быть уверенным, что она в это время принимает наркотики, она почти несомненно способна будет убить Захарию или себя — или обоих. Это одно оружие. Но оно ужасающе неопределенно и слишком сильно. Со временем ему придется ликвидировать Захарию. Но сейчас его смерть не решит текущих затруднений.

Существовала параллель между оружием, которое находилось в распоряжении Сэма, и тем оружием, которое люди могли использовать против поверхности Венеры. В обоих случаях единственное пригодное оружие было либо слишком слабо, либо слишком сильно. Полное уничтожение не годилось, но единственная альтернатива оставляла соперника по существу нетронутым.

Сэм знал, что он должен либо отказаться от своих замыслов, либо предпринять такой решительный шаг, который будет означать полный успех или полное поражение.

— Хейл, — резко сказал он, — если мы хотим получить достаточно кориума для колонизации поверхности, мы должны сделать что-нибудь такое, что никогда не делалось. Мы должны сбросить бомбы на башни.

Хейл искоса взглянул на него, затем рассмеялся.

— Вы шутите.

— Может быть. — Сэм пожал плечами и взглянул на корпус под водой. Вы знаете что-нибудь получше?

— Я не знаю ничего хуже, — голос Хейла звучал резко. — Я не убийца, Рид.

— Вы были вольным товарищем.

— Это совсем другое дело. Мы…

— Вы сражались по приказам башен. В тех обстоятельствах это было необходимо. Вы по-своему участвовали в убийствах и грабежах. Проигравшая башня откупалась кориумом перед лицом бомбардировки. Вероятно, бомбардировка была блефом. Ни одна башня ей в действительности не подвергалась. Я тоже предлагаю блеф. Семьи будут знать это. Мы будем знать. Но мы их перехитрим.

— Каким образом?

— Что мы теряем? Преимущество на нашей стороне — они могут потерять все. Мы можем все выиграть.

— Но они знают, что мы не осмелимся на это. Население даже не воспримет нашу угрозу серьезно. Вы знаете жителей башен. Они… инертны. Они не поймут угрозу. Их невозможно убедить, что мы собираемся бомбить их. Они будут смеяться над нами. Раса пережила страх перед опасностью. Мы должны будем разбомбить одну башню и убить тысячи людей, прежде чем сумеем убедить их, что говорим серьезно. Я…

Смех Сэма прервал его.

— Я не уверен в этом. Мы все еще человеческие существа. Правда, уже много поколений не было ни войн, ни настоящей опасности — но люди по-прежнему просыпаются в страхе падения, как первая обезьяна, решившая оторваться от ветви дерева. Ноздри людей по-прежнему раздуваются в гневе, потому что раньше им нужно было дышать — рот их был полон вражьей плоти! Не думаю, что мы совершенно изжили свои страхи.

— Я не сделаю этого, — кратко сказал Хейл. — Это заходит слишком далеко. Тут нет вопроса…

Угроза, впервые прозвучавшая с экранов, была так же поразительна, как сама бомба. Во всех башнях на мгновение наступила мертвая тишина. Потом ропот. Потом смех.