Генри Каттнер: Наш демон-хранитель

Уже несколько дней в мозгу Карневана звучал тихий зов. Он был тих, но настойчив, и Карневан сравнивал свой разум со стрелкой компаса, которая рано или поздно обязательно повернется, чтобы безошибочно указать на ближайший магнитный полюс. Ему без особого труда удавалось сосредоточиться на текущих занятиях, но расслабляться, как он заметил, было опасно. Стрелка тут же начинала вращаться, а неопределенный зов усиливался, будоража его сознание. Но Карневан никак не мог понять, кто его зовет и куда.

О безумии не могло быть и речи. Джеральд Карневан хорошо знал, что нервы у него расшатаны не более, чем у большинства его современников. Он имел несколько научных степеней и был младшим компаньоном в процветающем нью-йоркском рекламном концерне, являясь при этом источником большинства идей. Он играл в гольф, плавал и неплохо разбирался в бридже. В свои тридцать семь лет он выглядел сухим, суровым пуританином — вот уж с кем не имел ничего общего! — и в последнее время его не слишком настойчиво шантажировала любовница. Это его особенно не волновало, потому что его рациональный ум уже проанализировал все возможности, выбрал оптимальную модель поведения, а затем успокоился.

Впрочем, не до конца. Эта мысль колотилась где-то в уголках подсознания и сейчас пришла Карневану в голову. Разумеется, "голос" можно было объяснить и этим: подавленным желанием окончательно решить назревшую проблему. Такое объяснение вполне подходило, учитывая недавнее обручение Карневана с Филлис Мардрейк. Филлис, которая была родом из Бостона, не простила бы своему жениху амуров на стороне, если бы вдруг узнала об этом. А Диана, бесстыдная не менее, чем красивая, не остановилась бы перед таким шагом, если бы до него дошло.

Стрелка компаса вновь задрожала, повернулась и остановилась. Карневан — в тот вечер он засиделся допоздна в своей конторе — гневно откашлялся. Под воздействием внезапного импульса он откинулся на спинку кресла, выбросил сигарету в открытое окно и стал ждать.

Психологи утверждают, что подавленные желания следует извлечь на поверхность сознания, где их легко можно обезвредить. Следуя этой рекомендации, Карневан расслабился и просто ждал, закрыв глаза.

Через окно доносились звуки нью-йоркской улицы, потом они утихли и почти незаметно уплыли куда-то вдаль. Карневан пытался проанализировать свои чувства. Ему казалось, будто его сознание заперто в герметичной коробке и мечется в ней, колотясь о стенки. Световые пятна постепенно угасали под закрытыми веками: сетчатка приспосабливалась к темноте.

До его мозга донесся немой приказ, но он снова не понял его.

Это было слишком непривычно, слишком непонятно. Однако в конце концов зов оформился в слово. Это было имя, маячившее на краю темноты, туманное, едва уловимое: "НЕФЕРТИТИ… НЕФЕРТИТИ…"

Он узнал его и вспомнил сеанс, в котором участвовал на прошлой неделе вместе с Филлис и по ее просьбе. Это было обычное жалкое надувательство — гонги, блуждающие огни свечей и шепчущие головы. Медиум организовывала сеансы три раза в неделю в старом доме недалеко от Колумбус-Сайкс. Ее звали Мадам Нефертити — по крайней мере так она утверждала. Выглядела же она скорее ирландкой, чем египтянкой.

Карневан уже знал, куда звал его беззвучный голос. Приказ гласил: "ИДИ К МАДАМ НЕФЕРТИТИ!"

Карневан открыл глаза — в комнате совершенно ничего не изменилось. Впрочем, ничего иного он и не ожидал. В его мозгу уже возникла — хотя еще не оформилась окончательно — догадка, что кто-то манипулирует его "я". Вероятно, гипноз, подумалось ему. Во время сеанса Мадам Нефертити неизвестно каким образом сумела его загипнотизировать, и странный зов, донимавший его в последнее время, был постгипнотическим следствием внушения. Предположение было слегка натянутым, но вполне допустимым.

По характеру своей работы в рекламе Карневан мыслил штампами. Мадам Нефертити неявно гипнотизирует клиента, и вскоре тот возвращается к ней, обеспокоенный и не понимающий, что с ним происходит; а медиум заявляет ему, что в дело, мол, замешаны злые силы. Когда клиент уже достаточно созрел — это первый шаг в любой рекламной кампании, — Мадам Нефертити выкладывает на стол то, что желает продать.

Это основное правило игры — убедить клиента, что для счастья ему требуется нечто. А потом продать ему это.

Вот оно, значит, что. Карневан встал, закурил и надел плащ. Поправляя перед зеркалом галстук, он внимательно пригляделся к своему лицу. Выглядел он совершенно здоровым, реакции имел нормальные и вполне контролировал движения глазных яблок.