Генри Каттнер - Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности

Так и не договорившись с ними. Каллистер выбежал из дома и забрался в машину, чтобы продолжать свой головоломный спуск. Он проехал еще с километр, а потом двигатель заглох. Силовой барьер уже работал.

Позднее ок убедился, что барьер был чем-то вроде перевернутой вверх дном прозрачной чаши, накрывающей окрестности, с его собственным домом в фокусе. Основной проблемой оставалось бегство. Каллистер испытал все немногочисленные дороги и большинство троп, пока не убедился окончательно, что выхода нет.

Солнце уже садилось, когда он вернулся к лаборатории.

Вокруг дома крутились шестеро человек, занятых понятными делами. Там был Томми, трехглазый гигант и лесник. В остальных он узнал девушку и ее родителей.

Даже с такого расстояния Каллистер видел, что Томми уже начал изменяться.

До его мозга дошел телепатический вопрос:

— Ты уже готов присоединиться к нам? Мы с радостью примем тебя…

Каллистер, белый как полотно, выругался, развернул машину и удрал.

Потом его охватило что-то вроде безумия. Он никак не мог уйти из-под купола силового поля, не мог найти или вызвать помощь, потому что сам же поставил свой дом в самой глуши Анджелес-Форест, к тому же сейчас был мертвый сезон.

Прошла неделя, потом вторая. Каллистер потерял счет времени. Он был страшно одинок и радовался, что у него есть хотя бы крыша над головой — покинутый домик девушки и ее родителей. Людей, что жили теперь в его собственном доме, уже невозможно было узнать. Все они стали трехглазыми гигантами, обретя утраченное наследие человечества.

Однажды вечером, сидя на корточках перед горящим камином, Каллистер поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть материализующуюся перед ним фигуру. Он инстинктивно вскочил, но трехглазый мужчина — теперь уже полностью из плоти и крови успокаивающе улыбнулся.

— Я ничего тебе не сделаю, Каллистер. Мы вынуждены просить тебя покинуть этот дом. Его нужно уничтожить. Мы перемоделируем пейзаж, и это здание не подходит к нему.

Каллистер облизал губы.

— Ты… Прендергаст?

Несмотря на все усилия, он не смог сдержать восхищения этим сверхсуществом — совершенной формой, в которой неумело отлили род людской.

— Прендергаст? — дошла до него мысль. — А, понимаю… Нет, я был отшельником и жил в пещере напротив твоего дома. Сейчас я, разумеется, изменился. Мне безотлагательно нужно сравнять это здание с землей. Ты покинешь его?

Каллистер не мог извлечь из себя ни звука.

Конечно, ему пришлось покинуть дом, и потом он не имел уже ни крыши над головой, ни пищи. Он пытался охотиться, одежда его была вся в лохмотьях, через неделю он зарос грязью и заволосател. Но хуже всего было соянание, что в конце концов ему придется присоединиться к этим трехглазым гигантам.

И только сделав это, он обретет спокойствие духа.

Каллистера удерживал только эготизм. Он тянул время. Всю жизнь он ставил себя на ступень выше обычных людей, считал себя человеком полностью цивилизованным. Ничего не опасающийся, уверенный в своем положении, он посматривал вниз снисходительно и чуточку самовлюбленно. Он был nec plus ultra [39] Nec plus ultra ( лат. ) — самый лучший, непревзойденный. …

Присоединяясь к трехглазым, он продвинулся бы вперед, стал бы куда более цивилизованным. И вместе с тем признал бы, что вся его прежняя жизнь протекла в варварстве. В одно мгновение он презрел бы все культурные завоевания своего вида.

Именно эготизм, бунт против уничтожения своего фетиша удерживал его какое-то время, даже несмотря на обещанную награду. И не страх держал его: ведь бояться было нечего, его приняли бы с распростертыми объятиями…

И все же…

Он был голоден, от оленя, убитого на прошлой неделе, осталось совсем немного. Сидя на корточках у входа в пещеру отшельника, он потянулся за жирным мослом, на котором еще оставалось несколько клочьев мяса. Солнце жгло его кожу, проглядывавшую сквозь лохмотья.

Там, по другую сторону долины, стоял переделанный дом, странный и одновременно чарующий своей чуждостью. И вдруг Каллистер вздрогнул: там блеснули стекла бинокля.

Кто-то следил за ним. Вполне возможно, трехглазый мужчина, который некогда был отшельником.

Его называли Христос. Но он не был Тем, кто прошел трудный, долгий путь на Голгофу пять тысячелетий назад. Его называли Будда и Магомет, Агнец и Благословенный Господом. Его называли Князь Мира и Бессмертный.