Федор Чешко - Тараканьи бега

— Во-во, кое-что ты уже соображаешь. Теперь еще сообрази: помнишь, ты ехидничал, что сообщение запаролено уж очень по-детски, без дактики? Теперь понимаешь, почему?..

— Да, почтенный господин экзаменатор. Понимаю. Они… Хрен их знает, кто они такие, но… В общем, они соображают, что такой пароль в себе же несет информацию об идентификационных особенностях отпечатка пальца получателя. До каковой информации квалифицированный хакер рано или поздно доберется и этого самого получателя с ее помощью вычислит.

— Так-то, ты, х-х-хакер, — Изверов переключился с ехидства на наставительность. — Запомни: спесь порождает недооценку противника, а в конечном итоге сам же спесивец оказывается в беспросветнейших дураках. Это я о тебе, — на всякий случай разъяснил он свою мысль поточнее. — Не знай я, кто ты есть, принял бы за… как это у вас про таких говорят — чайник?

— Это бабушка вашего дедушки так говорила, — мрачно сдерзил Чин-чин. — Теперь говорят «хлоп». В смысле — ушами.

Экс-космоволк приглашение в лингвистические дебри проигнорировал.

— Нуте-с, вернемся к главной теме, — предложил он. — Что же следует из наших с тобою открытий?

Секунду подумав, Чин-чин сказал без особой уверенности:

— Поскольку вы тут единственный, кто имеет право получать конфиденциальные сообщения, вам нет нужды… В общем, похоже, что адресат не вы.

— Наконец-то! — фыркнул Изверов.

Он вдруг заметил, что все еще тискает в кулаке свою музейную оптику, и принялся заталкивать ее в карман. А Чинарев мгновенно ввинтился в наступившую паузу:

— А что вы такое сказали про «не знай я, кто ты есть»… Что вы можете знать?! Подозрения какие-то…

— Это, друг-сту-ди-оз, не подозрения. — Бывший столп практической космонавтики управился с очками и вновь сосредоточил внимание на собеседнике. — Это самая разнаиправдивейшая правда. Я ведь не напрасно так обрадовался твоим стишатам. Те, что на мониторе, плюс давешний шедевр про кастрацию, плюс еще один шедевр — помнишь? — дневной, про пытливый перст и насекомое… Итого получается сколько?

— Три, — скрипнул зубами Чин, поерзывая на подлокотнике в тщетных попытках усесться как можно менее болезненно.

— Именно три! — радостно подтвердил Изверов. — Необходимый минимум для программы-идентификатора. Я вот минут этак с пяток назад закинул все это в супербрэйн и вежливенько попросил его установить авторство. Он и установил. У него ведь, у супера-то, мозги немереные и черт-те чего в них только не понапихано! Например, аналитический каталог на полтора миллиона авторов…

Игривым щелчком по контактору Виктор Борисович активировал монитор, и заинтересованный друг-студиоз получил наконец возможность ознакомиться с лаконичной информацией: «3) Ежеф Крашенинников — коэффициент достоверности 0,47; 2) Игорь Кажан — коэффициент достоверности 0,61; 1) Матвей Молчанов — коэффициент достоверности 0,9999999…»

— Таким вот образом, господин Эм Молчанов, — сообщил Изверг, откровенно любуясь произведенным впечатлением. — Особенности стиля и все такое. Просто, как маринованный томатоид.

Студент Чинарев на сие сообщение ответил не сразу. Сперва он кратко, но энергично помянул про себя собственные недавние издевательства над авторами окололитературных программ (оказывается, среди оных авторов попадаются индивиды гораздо более дельные, чем пачкуны Янкель-Дюнкель-Мацюлины). Потом он чуть менее кратко, но гораздо энергичнее помянул опять же таки собственное верхоглядство: прохлопать факт существования программы-распознавателя литературного авторства — это простительно далеко не каждому. И лишь после всех перечисленных поминаний студент, значащийся под фамилией Чинарев в доброй дюжине официальных документов, мило улыбнулся Извергу:

— Здорово. Только я ведь, кажется, не давал подписки цитировать и набирать на компах исключительно СВОИ стихи. А Молчанов, обратите внимание, поэт небезызвестный, модноватый даже.

Самодовольное выражение медленно поползло прочь с Извергова лица.

— Уел, — с сожалением констатировал экс-космоволк. — Склизкий ты, студиоз. Как флерианская кишечная нематода. Или еще даже склизче.

Он подумал немного, вздохнул:

— И все-таки я убежден, что ты — Молчанов. Доказать не могу, но убежден на сто пятьдесят процентов.

Чин пожал плечами с равнодушием, очень похожим на настоящее:

— Иметь убеждения — ваше суверенное право. Можно… можно я наконец займусь программой?

— Покамест еще нельзя, — вяло ответил Изверг.