Федор Чешко - Архангелы и Ко

Размеры ли плавника произвели такое волшебное впечатление, желто-зеленая ли мерзость, которой сочились острия игл, легкость ли, с которой эти самые иглы пропороли сверхпрочный эластопласт, — черт его знает. Так ли, иначе, но все наличествовавшие вблизи представители славного биологического вида хомов сапиенсов оцепенели на миг, а потом, не сговариваясь, рванули к берегу с такой скоростью… любой пловец-профи, увидав, от зависти моментально бы нажил прободную язву желудка. Ведь что он такое, профи-то? Ведь ему-то, гадине, благодать: гидрокостюмчик… считай, вторая уютная кожа — не хуже, чем натуральная своя (хоть по правде, конечно же, не своя, а как бы дельфинья)… и он, профи-то, налегке; и плавать ему в настоящей чистой воде, а не в этом самом; да еще и деньги платят немалые… А тут…

…Пористая буро-зелено-синяя масса вдруг выскользнула из пены навстречу Матвею, смазала его по наличнику, мертво облепив псевдостекла вотч-амбразур; потом тем же скользящим размахом проехалась по груди, животу, коленям… Лжебухгалтер отчаянно забарахтался, но довольно быстро сообразил, что гребет ладонями нечто хоть и податливое, но все же явно не жидкость. Секунду спустя ниппель внутришлемной подачи тоник-питья, ни с того ни с сего возбудившись, вдавился Матвею в нижнюю губу, и тот очухался по-настоящему. Очухался и осознал себя лежащим мордой книзу в некоей аморфной вязкоподвижной массе (попросту говоря, в грязи). Похоже, заплыв неожиданно завершился успехом.

Ниппель согласился обмякнуть лишь после того, как Молчанов охлестнул его многострадальными своими блинчатыми губами и сделал непонарошечный глоток. Пойло было теплым и гадким, зато оно моментально прогнало отвратительную дрожь в руках-ногах и прочистило мозги. Настолько прогнало и прочистило, что Матвей попытался встать.

Отчасти это удалось. Он без особого труда поднялся на четвереньки, чуть передохнул и собрался было продолжить, но тут его правое колено поползло куда-то вправо, а левый кулак поехал куда-то влево… Через миг Матвей ляпнулся в исходную позицию, и все, что было понавьючено у него на спине — энергобатареи, проклятая пулевая стрелялка, синтезаторы дыхательной смеси, еды и питья, что-то еще, — вся эта переносная барахолка увесисто и многоугло пришмякнула хозяина сверху.

Затем рядом заслышалось еще какое-то чавканье, постороннее. Неведомая могучая сила вздернула псевдобухгалтера на ноги, развернула, смахнула с вотч-амбразур синюю пакостную замазку, и Бэд Рашн получил возможность видеть.

Первым подарком вновь обретенного зрения оказалась возможность обнаружить прямо перед собой глазастую серо-зеленую образину, встопорщенную перфорированными бородавками выпускных клапанов и внешних микрофонов.

«Интересно, мое дыхание тоже отдается в наличник вот таким идиотским еканьем щек?» — очень к месту подумал Матвей и еще более к месту хихикнул.

— Очухался? — вопросительно прохрюкал в интеркоме голос, кажется, Крэнга.

— Очухался, — утвердительно прохрюкал в интеркоме чей-то другой голос. Молчанов немедленно озлился на анонимного непрошеного ответчика (какого, дескать, черта-дьявола лезет расписываться за других?!), однако почти сразу же понял, что злиться не на кого. Никто за него, Молчанова, не расписывался, а значит, понятно, чьим тот утвердительный голос был. Такими вот изощренными трассами выдрючивается мысль разумного существа, не в свои штаны угодившего (про штаны — это на текущий момент как в переносном смысле, так и в прямом).

В общем-то, хулиганил не только мыслительный аппарат. Хулиганило все. Ноги норовили разъехаться в стороны; дышалось с хрипом и свистом; где-то в недрах скафандра балансировал на границе слуха и подсознательного мировосприятия панический зуммер готовой захлебнуться и сдохнуть системы потопоглощения… Изрядно же твоих, псевдобухгалтер, силенок сожралось давешним рекордным заплывом…

Малейшая попытка шагнуть при таком состоянии обещала завершиться (с вероятностью процентов этак в сто пятьдесят) неуправляемым броском по траектории совмещения старт-объекта «морда» с финиш-пунктом «грязь». Так что Матвей решил малость потянуть время, дисциплинированно стоя там, где поставили, — ни уже толком на берегу, ни еще толком в воде. А чтоб не стоять зазря, можно наконец оглядеться.

Оглядка принесла разочарование: заплыв бухгалтера Рашна, оказывается, вовсе не был рекордным. Бухгалтеровы спутники (кроме, разве что, исполнительного механизма) уже имели место на берегу, причем, судя по всему, довольно давно.