Владимир Михайлов - Восточный конвой [ Ночь черного хрусталя. Восточный конвой]

— Звучит заманчиво, согласен. Но только — вы похитили меня оттуда; каким же способом я смогу теперь попасть в ту группу?

— Возможны варианты. Мне представляется самым простым — вернуть вас туда. Предположим, вы подставитесь, и они вас схватят. Если это произойдет достаточно естественно, они клюнут.

— Но вряд ли мне доверят выполнение задачи…

— А куда им деваться? У них нет другого исполнителя. Просто вы сообщите им, что память вернулась и вы восстановили все, что должны сказать и сделать на границе. Они, конечно, припишут это действию каких-то средств, предположат, что вы сбежали именно для того, чтобы добраться до этих средств, до какого-то тайника, и воспользоваться ими — что, я полагаю, будет не так уж далеко от истины. Безусловно, это могло бы в какой-то степени подорвать их доверие к вам — если бы они таковое испытывали. Однако смею вас заверить, что никаких иллюзий относительно вас они не питают. Конечно, вы будете весьма ограничены в действиях. Не согласны? Ну, хорошо. Я же сказал вам: думайте!

— Да тут и думать нечего, — сказал Милов с великой уверенностью. — Стоит мне снова попасть в их руки — и не знаю, как кто, но вы-то уж меня больше не увидите. Вам не приходилось сталкиваться с ними вплотную — когда все козыри у них на руках? Да и кроме того… Боюсь, что господин Клеврец расстроил свое здоровье не без моей помощи; при этом наверняка убедился, что я восстановил не только память. Нет, это вариант для самоубийцы. А если они, схватив меня, выколотят и отчет об этом нашем разговоре — как это отразится на вашем самочувствии?

Орланз чуть заметно улыбнулся:

— Я для них — фигура неприкасаемая. Пока, во всяком случае.

— Тогда поверьте мне на слово. Однако, как мне представляется, ваше предложение не исчерпывает всех возможностей?

— Ну, оно было сделано не всерьез, вы же понимаете. Разумеется, я сделаю всё мыслимое, чтобы максимально приблизить вас к нужной позиции.

— Уж раз вы ставите передо мной такую задачу, вы просто обязаны это сделать. Я все-таки не заурядный наемник. Я вообще не наемник, если уж на то пошло.

— Да, это мне известно…

— Тогда давайте, наконец, поговорим всерьез.

— Пойдемте, пообедаем, — предложил старик. — У нас кормят не по технетскому меню, так что вы останетесь довольны. Там и побеседуем.

— Самое время, — согласился Милов. Замечание это, весьма возможно, одновременно относилось и к разговору, и к обеду, время которого, как казалось, наступило уже сто лет тому назад.

(85 часов до)

— Скажите, Орланз: а чем вызвано такое, я бы сказал, трогательное отношение к моей особе? И даже — если шире — вообще к России, которую здесь, как все мы знаем, не очень-то обожают?

— Полагаю, вы задали вопрос всего лишь для препровождения времени. — Орланз несколько секунд смотрел на своего гостя — или теперь уже не гостя? — в упор. — Насколько я осведомлен, все нужные для ответа знания у вас имеются в избытке. Я настолько уверен в этом, что даже не стану устраивать вам экзамен. Вместо этого расскажу о месте, куда вы попали и где останетесь очень недолго. Подразумевается, что вы, направляясь сюда, постарались узнать об этой стране, не меньше хотя бы, чем знаем мы, живущие здесь люди. Человеки. Вы осведомлены, я полагаю, о наших проблемах — пусть и в общем виде. Так вот, для начала я познакомлю вас с нашим статусом — тех, кто продолжает оставаться здесь людьми. Технеты весьма практичны, пусть это и примитивный практицизм, но нередко именно такой бывает полезным. Каждый из нас пользуется благами жизни — а начинаются эти блага, как вы понимаете, не с кофе и сигар, но со степени свободы и независимости, какую вам предоставляют, — каждый из нас обладает этим в линейной зависимости от той пользы, которую он приносит технецийской системе. Что касается меня, могу сказать без ложной скромности: я приношу стране куда больше пользы, чем дюжина ее средних полноправных граждан — хотя полноправным я формально все же не являюсь, но мне на это наплевать — да и им, думаю, тоже.

— Что же, прекрасная позиция, — похвалил Милов.

— Вероятно, — продолжал со смешком старик, — собираясь сюда, вы постарались обновить свои знания по истории страны. Мы, люди, порой еще позволяем себе это, хотя технеты прекрасно обходятся без истории: так спокойнее. Так вот, если вы обращались к нашей истории…

— Не раз, — сказал Милов.

— То должны помнить, поскольку вы не так уж молоды, хотя далеко не так стары, как я — должны помнить, что до того, как технеты пришли к власти, мы были активным народом и, я бы сказал, неглупым; наши ученые (когда я говорю «наши», то имею в виду проживавших здесь независимо от их этнической принадлежности) были ничуть не хуже прочих, а в одной-двух областях мы даже лидировали. Не случайно ведь до самой идеи технецизма додумались именно здесь: для того, чтобы совершить эпохальную ошибку, нужен порой не меньший талант, чем для достижения эпохального блага.