Владимир Михайлов - Восточный конвой [ Ночь черного хрусталя. Восточный конвой]

Прошли еще километра два — и жаждущему информации взгляду открылась наконец цель утомительного похода: ограждение из колючей проволоки в несколько рядов, сторожевые вышки и — прямо впереди — ворота с караулом. Хорошо знакомая, — пришлось признать, — картина.

Однако, это оказался не лагерь. Ни в коем случае. Заведение называлось «Центральная производственно-ремонтная база». Так, во всяком случае, следовало из надписи на щите, помещавшемся непосредственно перед самыми воротами.

«Ладно, — подумал Милов, когда колонну остановили у ворот и стали выполнять какие-то формальности. — Некоторые любят покруче…»

(108 часов до)

Впустив, вновь прибывших вывели на плац и там на полчаса оставили — до прибытия начальства, — приказав только сесть на утоптанную землю впритык один к другому. Двигаться было нельзя, зато разговаривать не возбранялось. Милов, правда, этой возможностью не воспользовался, предпочитая слушать. И не напрасно: не столь уж далеким прошлым вдруг повеяло на него от разговора, что происходил вполголоса человека за четыре до него, правее и сзади:

— По какой ходке тут?

— По третьей. Бакс тридцать два по-новому. Под шорой сейчас.

— Да он уже давно не новый… Чалить долго собираешься?

— Свиньи скажут. Если западло — ванькой буду. А сам?

— Сколько есть — все мои. Корешей тут имеешь?

— Да пока в дыму. Ничего: обнюхаемся.

— А как, если стать на лыжи?

— Не канается. Я же на воле вертун, и тут не загнусь.

— Станешь вкалывать? Ты что: бык-рогомёт?

— Давить клопа мне безвыгодно. Продал свободу, так что сейчас — самый раз тут припухнуть. Усек?

— Ты не шансонетка — самому виднее. Может, зонта уже увидел?

— Да уж не знаю… Вроде срисовал одного — только навыворот. Мусор, а может, и шарик — в давние дни пересекались. Засундучил меня, было дело.

— Барином здесь?

— Да нет! Может, он капустник был, или политик — только он тоже вроде бы попал на банк. Тут он, в садиловке.

— Точно всё?

— Проверить еще надо. Но если он — не упущу. Вальну его, век свободы не видать. Он — закоцанный, мне горбатого не слепит.

— Вентилируй. Если не закуришь — бякни. Сголдим блатных.

— Клёво…

Тут прозвучала команда — встать и строиться, и диалог нарушился, добавив Милову немало озабоченности. О нем ведь шла речь., вряд ли могло быть такое совпадение — чтобы в этом этапе оказался и еще один каспарский милицейский. А сам он — да, с немалым количеством блатных пришлось ему пообщаться за годы службы в этих краях, и у многих из них были, конечно, поводы на него обижаться; а родичи и кустари — народ злопамятный. И примета у него действительно есть — к счастью, не на лице, так что его еще раздеть надо, чтобы проверить — а это не так уж просто…

Он не стал вертеть головой, чтобы углядеть говоривших: сейчас самым разумным было — ничего не видеть, ничего не слышать; но как можно больше знать и еще больше — предвидеть. Занял свое место в строю и стал ожидать дальнейшего — в общем уже зная, конечно, что сейчас должно произойти: первичная сортировка.

И в самом деле, начальство вышло с сопроводительными списками в руках, и началась унылая перекличка. Всё, как у людей — только, в отличие от обычного лагерного порядка, здесь статей не называли, а выкликали неисправность, и не было фамилий: одни лишь номера.

— Слабо выраженное локальное разрегулирование с наладкой в процессе элементарного функционирования — номера…

Цифры, цифры. После каждой числовой комбинации один технет выбегал из строя и рысцой следовал к месту нового построения.

— Полифункциональное расстройство со стационарным ремонтом…

Номера, номера. По одному, по одному — но вокруг Милова соседей оставалось все меньше. И это ему не нравилось: тот, кому хочется опознать его, теперь, незримый в толпе, сможет сделать это, ни на что не отвлекаясь. Самому же ему оставалось лишь стараться загнать в память как можно больше лиц (про себя он не называл это «верхними панелями») из тех, что виднелись теперь уже напротив, в самой большой группе «локально разрегулированных»; диагноз этот, как подумалось ему, обозначал скорее всего просто-напросто роботов-уголовников. Значит, и такие имелись — и не одни лишь редкие единицы. Но вот говорившие за его спиной несколько минут тому назад, свободно ботавшие по фене — они никак технетами не могли быть вроде бы? Технетов ему арестовывать не приходилось: в его времена их вовсе не было. Или уже существовали — просто маскировались под людей? При желании, это было бы очень несложно. Словом, чем дальше, тем больше неясностей возникало в его новом положении…