Дмитрий Шатилов - Нф-100 - Изобретатель смысла

Взяв из рук подоспевшего конгара мешок, Батя некоторое время держал его в руках, поглаживая ткань большими пальцами.

- Хороший мешок, - сказал он. - Не рвётся и не протекает. Кто бы что ни говорил: научились делать качественно, в соответствии с высочайшими стандартами. А вот с ножами не так хорошо. Понимаешь, Тромсен, красивые они, блестят, как полагается, а вот режут - плохо. Погано режут. Не столько режут, сколько рвут.

- Так не режь, - сказал Тромсен. - Зачем лишний раз мучиться? Ты от государственных забот вон какой худенький стал.

- Нет, - покачал головой Батя, - Ты не прав, Тромсен, ой, не прав. Как можно не резать, когда нужно резать?

Тромсен сглотнул и сделал последнюю попытку:

- А гуманизм? - спросил он, заглядывая Бате в глаза. - А человеколюбие? А тысячелетний опыт цивилизации?

Батя задумался.

- Тысячелетний опыт, да, - сказал он. - Я как раз думал о том, что сделали бы на моём месте Чингисхан, Аттила или какой- нибудь другой интересный человек, из тех, о которых я читал в книжках...

- И? - голос Тромсена был полон самой искренней мольбы.

- И вот что они бы сделали. Они бы сказали: "Убей его поскорее и не переживай из- за пустяков". Так что, Тромсен, цивилизация преподнесла тебе сюрприз. Готовься, а я поищу желающих. Эй, детки, никто не желает попробовать себя палачом?

Все тридцать восемь Батиных сыновей, включая и новообретённого Конкаса, подняли головы.

- Ну, - протянул Бомсен, - я бы попробовал. Любопытный жизненный опыт, знаете ли.

- Чёртов выскочка! - шепнул на ухо Конкасу из Новой Трои (во избежание путаницы так я буду называть помощника Гиркаса) сидящий справа от него брат, Конкас с порядковым номером 17. - Он уже и с парашютом прыгал, и с аквалангом нырял, сука, дегенерат!

- В жизни надо попробовать всё, - солидно ответил Бомсен, обладавший на удивление острым слухом. - Вот вы сидите себе, сидите, а потом жалеть будете. Ну, что, бать, - повернулся он к отцу, - прямо сейчас резать?

- Ну да, - сказал Батя. - Ты уж управься поскорее, пока салат не подали.

Бомсен встал с места и вытащил из- за пояса остро наточенный нож.

- Как говорят земляне - с Богом! - взял он за волосы Тромсена и дёрнул их назад, так что взорам собравшихся предстала его, Тромсена, немытая шея, на которой подрагивал огромный кадык.

Бомсен уже занёс нож, как вдруг ему помешал Конкас- 0.

- Да ладно тебе, Бать, - сказал он. - Пусть человек поест, а голову и после обеда отрезать можно.

- Ладно, - махнул рукой Батя. - Пусть остаётся на десерт.

Бомсен, слегка раздосадованный тем, что расправа отодвинулась на неизвестный срок, вернулся на место, и начался обед.

Подготовка к роскошному пиршеству заняла всё утро. Разъярённый тем, как долго готовится жаркое, Батя приказал казнить восемьдесят поваров, из которых через минуту помиловал пятьдесят, снискав этим прозвище "Милосердный".

- А вчера никого бы не пощадил, - сказал помощнику присутствовавший на пиру советник Новой Трои. - Растёт человек над собой. Ещё лет триста, и будет цивилизованный.

- Да ведь он не проживёт столько, Павел Игнатьевич, - робко возразил помощник.

- Ты это ему скажи.

За обедом Батя придерживался самого изысканного церемониала, требуя от гостей называть себя "Его превосходительство лейб- гвардии Фельдмаршал фон Биттер- Брюкке", а к Конкасу обращаться не иначе, как "цесаревич Виктор- Эммануил". Это не мешало ему кидать наполовину обглоданные кости в неугодных сотрапезников и громко отрыгивать воздух во время традиционной "Марсельезы", которую для удобства слушателей исполняли одновременно на эсперанто и языке народа Кон. Не менее строгих условностей придерживался Батя и в приёме пищи: хотя на тарелке (вернее, на большом фаянсовом блюде) у него, как и у всех, была какая- то непонятная каша светло- зелёного цвета, он время от времени ковырял её то одной, то другой вилкой, каковых перед ним лежало ровно шестьдесят семь.

Едва прошла последняя перемена блюд, Бате напомнили о Тромсене.

- Батя! - сказал отцу Конкас- 3. - Ты же обещал отрезать ему голову!

- Что? - сказал Батя. - А, да, обещал. Эй, Бомсен, как насчёт того, чтобы отрезать Тромсену голову?

- Ась? - отозвался Бомсен. - Ты сказал, отрезать Тромсену голову?

- Да, я сказал отрезать Тромсену голову.

- Ну, я так и понял.

И Бомсен вновь встал с места, подошёл к Тромсену, и на глазах у собравшихся отрезал ему голову - быстро и с удивительной сноровкой.

- Вот сволочь, - позавидовал ему Конкас- 17. - За что ни возьмётся - всё у него получается. Я бы полчаса рубил, а он одним махом...