Константин Мзареулов - Нф-100 - Среди чудес и чудовищ

- Это же очевидно,- проворчал Астанин.

Собственное безразличие к происходящему смутило его. Наверное, старость наступает,- подумал он с грустью. А может, просто все надоело...

Потом около него остановился инженер Гриша Баркая и доложил, что батискаф аборигенов отремонтирован.

- Радик,- позвал командир,- ты закругляешься?

- Осталось восемь вопросов из второго перечня,- откликнулся суперкомпьютер.- Уже семь.

- Когда закончишь - отправляй омароидов обратно. Пусть передадут своему начальству, что завтра мы явимся в город для продолжения переговоров.

Немного позже, когда батискаф, погрузившись, пропал из виду, и люди стали готовиться к возвращению на звездолет, Радик сказал:

- Командир, я записывал все разговоры между аборигенами, и теперь, изучив их язык, знаю, о чем они говорили, когда увидели людей.

- Меня, что ли? - спросил Вартанян.- Первым к бассейну подбежал я.

Заподозривший подвох Астанин промолчал, поэтому компьютер продолжил:

- Ты не помнишь случайно, кому принадлежит афоризм: "Настоящим чудовищем может быть только разумное существо"?

Из наушников послышались странные звуки - вероятно, в рубке хихикали.

- Ну и что? - лениво поинтересовался Ярослав.- Ближе к делу.

Радик торжественно провозгласил:

- Когда омароиды увидела Степана и Милену, один из них произнес фразу, которая звучит в переводе примерно так: "О, боже, ну и чудовища!"

Теперь смеялись даже те, кто находился на острове.

- У тебя еще и чувство юмора прорезалось...- беззлобно проворчал Астанин.

6. Межгалактическая пустыня. 2239 год.

Полтриллиона звездных огоньков, неравномерно упакованных в хитроумно скрученное колесо Млечного Пути, ярко и величественно светили в корму звездолета. Галактика занимала почти всю заднюю половину панорамной голограммы, но противоположная полусфера казалась беспросветно черной. Земной корабль порядочно углубился в одну из величайших вакуумных бездн, поэтому по направлению движения здесь - на расстоянии двадцати четырех тысяч световых лет от Солнца - планетные системы и даже светила-одиночки стали редкостью. Считанные светящиеся точки на обзорном экране были большей частью не звездами, а невероятно далекими галактиками.

По графику вахту стоял Бахрам Омаров, однако время было дневное, обстановка - спокойнее некуда, и, как обычно, в рубке собрались постепенно все свободные от дежурства члены экипажа. Собственно говоря, на борту оставался только экипаж, поскольку весь научный отряд - два десятка человек - находился сейчас на трех планетах в радиусе сорока парсек от звездолета.

- ...Что меня более всего удивило? - переспросил Ярослав и ненадолго задумался.- Наверное, то, что братья наши меньшие совершенно не понимают и не принимают нашу мораль. И ерфанцы, и цурнийцы, и прочие, узнав об аппаратуре считывания мыслей, не смогли уразуметь, почему мы пользуемся телепаторами не слишком часто, причем в большинстве случаев - для передачи собственных мыслей и крайне редко - для подслушивания чужих. Такое несложное, казалось бы, понятие, как "этический запрет" для них - пустой звук. Даже милейший профессор Меарт, в доме которого мы с Бахрамом провели около месяца, так и не поверил заверениям, что я ни разу не заглядывал в его сознание.

Он продолжал развивать эту тему, а сам тоскливо думал, что словоохотливость, напавшая на него в последнее время - верный признак приближения старости. Шестой десяток разматывался стремительно и неумолимо. Еще немного - и погруженного в сон Астанина зафиксируют в неудобной позе на приемном столике магнитной камеры.

Ярослав ждал этой процедуры омоложения с тайным нетерпением, но и волновался - тем сильнее, чем меньше лет и месяцев отделяли его от рокового юбилейного возраста. В память крепко врезалась фраза из рассказа Серова: "Дали мне таблетку, лежу, перед глазами все плывет, а в голове одно последнее желание: "Только бы проснуться"...

Не то, чтобы Астанин чего-нибудь боялся, однако нет-нет, а проскальзывало неприятное тревожное чувство, и он без конца расспрашивал об ощущениях всех своих знакомых и родственников, которые уже прошли курс генетической трансформации. Как он мог догадаться, друзьям пристрастные допросы порядком надоели, однако, помолодев, они снисходительно относились к причудам продолжавшего дряхлеть пожилого человека, который в действительности был на десяток, как минимум, лет моложе их самих...

Его самоедство было прервано серией негромких гудков - "Колмогорова" вызывала одна из научных групп. Новиков докладывал, что у него никаких проблем, все хорошо и спокойно, только вот планету нашли очень странную.