Мария Гинзбург - Тепло тебе нужно

Меня охватила новая мысль.

– Но не лучше ли уйти отсюда? Прямо сейчас! – сказал я. – Вы убили всех тварей!

– Гена, мы два дня толком не ели, – терпеливо ответила Эльвира. – А если снегоходы заглохнут посреди протоки? К тому же мы не знаем, что встретит нас в гостинице. Почему нас не пришли искать, ведь прошли уже почти сутки? Нам понадобятся силы. А здесь мы в безопасности.

Мне пришлось встать и начать резать мясо. Нож у меня был. Я всегда ношу в кармане «крысу», так, просто на всякий случай. Так же я закрыл дверь – они совсем позабыли об этом. Гера же уселась, задрала ноги на стол.

– Всю жизнь мечтала это сделать… – мечтательно произнесла она, поглаживая окровавленный топор.

Эльвира села за стол напротив нее. Устало положила руки на стол, механически потеребила рукав дубленки в том месте, где на нем появилось темно-зеленое пятно. Сплела пальцы в замок.

– Ты знаешь, Герочка, – начала она, стесняясь. – Один раз, когда ты была совсем маленькая, ты всю ночь так плакала, так плакала. Я уж тебе и сиську давала, и все… Ты затихала только на руках, и только когда я с тобой ходила. Всю ночь я пела тебе песенки.

Эльвира нежно прижала к груди окровавленный кинжал. Совсем забыл сказать – он висел тут, на стене, на медвежьей шкуре. Вчера мы его сняли, когда взяли шкуру, я и позабыл о нем. Вот, значит, куда он делся. Мать и дочь сидели передо мной – я резал мясо на торце стола, они сидели по бокам – такие похожие в этот момент.

– И утром так устала, так устала, – продолжала Эльвира. – Положила тебя на кровать. Ты немедленно завизжала, вот прям как эти твари, покраснела вся, стала извиваться. Это у тебя животик болел, с Ромочкой-то я уже умная была, мы сразу бифидумбактерин купили. И я стояла, смотрела на тебя, и так хотелось взять тебя за ножки и об стенку головенкой… и сейчас, когда мы этих тварей били, я… мне… Так хорошо стало!

«Нет, ну как она может говорить такое? Тем более вслух, при свидетелях? – подумал я. – Это же такая травма для ребенка! Какая же она мать после этого!»

Да не мать она, конечно.

Над столом повисла тишина. Было слышно, как чешется собака у очага.

Я ждал, что ответит Гера. Я был готов к крикам, слезам, визгу – ко всему, что Гера так здорово умеет делать.

– Пойдем порубим трупы вообще в куски, – великодушно сказала Гера. – Тебе еще лучше станет, я думаю!

В мешке на стене я нашел кое-какие специи и – под мешком – видавшую виды сковородку. Эльвира вызвалась пожарить мясо, все-таки вспомнила, чем должна заниматься женщина. Пока она сидела у очага на полешке, держа сковороду над огнем одной рукой, а второй почесывая загривок собаке, я записал все, что случилось.

Произошел еще один сюрприз. Лена пришла в себя.

Она внезапно спросила со своей лежанки:

– А почему вы не сделали этого, Эльвира?

– Вы очнулись! – обрадовалась Гера. – Давайте я вас развяжу.

Я не стал вмешиваться – пусть уже делают что хотят. Устроился на своей лежанке у стены, хотел повернуться к ней лицом – от бревен шел приятный смолистый аромат. Но потом передумал поворачиваться спиной к своим, кхм, замечательным спутницам. Эльвира дала Гере свой кинжал, та разрезала веревки. Сначала Лена закричала – в затекших конечностях начало восстанавливаться кровообращение, а это всегда больно. Она принялась, морщась, ходить по дому – ей это Гера посоветовала.

– Так почему же? – спросила Лена, остановившись около Эльвиры.

За стеной что-то шуршит. Не началась бы метель, а то ведь и не увидим, куда ехать. Уже сейчас, судя по тому, как снег царапает стену снаружи, ветер разыгрался не на шутку. Я держу тетрадь на коленях и продолжаю писать. Это так успокаивает. Правда, ломит плечо, которым я упираюсь в стену, – отвык писать так много.

Эльвира перестала мешать мясо в сковороде деревянной ложкой. Не буду я это есть… А запах такой приятный, совсем как говядина.

– Что – почему? – спросила Эльвира.

– Почему вы не ударили Геру головой об стену, ведь она так вас достала? – настаивала Лена.

– Ах это, – улыбнулась Эльвира. – Герочка, попробуй мясо. Я уже попробовала, но не знаю. Вроде жестковато еще.

Она протянула дочери ложку, полную аппетитных румяных кусочков. Гера, сидевшая рядом на своей лежанке, осторожно взяла и принялась дуть. Лицо Эльвиры изменилось, стало светлым и ясным.

– В этот момент ее отец позвонил в дверь. Вернулся как раз из командировки. Я ему навстречу выскочила, вся в слезах… Он все понял, и как был, сутки не спавши, а еще ведь смена часового пояса – плюс одиннадцать! – взял Герочку и сказал, чтобы я бируши вставила и поспала. Я когда проснулась… к вечеру… мне так стыдно было.