Прошло и вовсе не больше минуты, когда помещение гулко сотряслось и единожды густо заколыхалась завеса в стене, пойдя небольшой такой круговертью. А миг спустя в кирку вошел Небо, в своем величественном венце и при обычном, божественном росте. Старший Рас беспокойно глянул на лежащих на кушетках телах рао, одном мертвом, а другом, подле головы оного суетилась Лидиха однозначно живом, и также скоро перевел взгляд и обозрел недвижно замершего на полу старшего брата. Все с той же горячностью, обобщенно не присущей его печище, Бог торопливо шагнул к телу Першего и присев подле, махом провел перстами по коже его лица, имеющего несколько марно-серый оттенок.
— Что? — взволнованно вопросил Небо у такой маленькой в сравнении с ним Подрожьи сидевшей напротив.
— Зиждитель Небо, — обаче, отозвалась Трясца-не-всипуха, и теперь развернувшись, подступила к своему Творцу, да также опустившись на корточки, провела перстами по конечностям Бога. — Срочно доставьте Господа Першего в дольнюю комнату. Предупредите Родителя о том, что Господь впал в коматозное состояние и доложите, что с лучицей все благополучно. — И так как старший Рас не двигался, растеряно уставившись на лицо старшего брата, добавила много повелительней, — да не тяните, ей-же-ей, Зиждитель Небо. Разве не видно Господь пожертвовал последними силами, абы не допустить гибели лучицы. Поторопитесь!
Небо не мешкая подхватил на руки все еще одеревеневшее тело брата, где не гнулись ни ноги, ни руки и прижав к груди, поелику оно, будучи малого роста, было много меньше его, стремительно поднялся. Однако прежде чем двинуться с места старший Рас кинул тревожный взгляд на замерше — стоящую с закрытыми глазами Кали-Даругу, сапфиры в венце которой блистали так лучисто, что освещая придавали особую густо-синюю марность ее поблекшей голубой коже. Бог еще мгновение медлил, а после, повертавшись, в три шага преодолел расстояние до завесы, и пропал в ней… Оставив позади себя странные застывше-замершие создания и два одноприродных, идентичных человеческих тела. Одно из которых, оплетенное ажурными сетями было живо, а другое, обливаясь остатками крови уже остывало.
В безбрежной, вроде не имеющей стен, свода дольней комнате плыла сине-марная космическая даль. В ней порой кружили многоцветные облака, вихрились крупные сгустки пежин, полосы аль блики… Порой они соприкасались поверхностями… соединялись в нечто единое, иль вспять медлительно разделялись, и тогда вдруг зримо появлялись малые треугольники, более значимые круги, овалы, а то и вовсе громадные квадраты. Также почасту фигуры меняли свои цвета, становясь розовыми, желтоватыми, лимонными, голубыми, или напротив багряными, золотыми, зекрыми, синими. В том безграничном пространстве, на слегка вспучившемся дымчатом облаке, величаемом вырь, возлежал старший Димург. Он при помощи брата уже обрел свой положенный рост, и, кажется, вместе с ним вернул привычный коричневый цвет кожи. Одначе ни золотого сияния, ни как таковой жизни в самом Господе не ощущалось. Перший так и продолжал лежать с сомкнутыми очами, под тонкой его кожей вже хоть и проступили нитевидные сосуды, мышцы, нервы, впрочем, они зрелись какими-то туго натянутыми, точно собирались прямо сейчас лопнуть на мельчайшие верешки.
Подле Першего на пухлом белом облаке свесив вниз ноги, сидела Кали-Даруга, без венца, в голубом мятом сарафане, где сама понева была покрыта множественными полосами, и похоже, усеяна крупными серо-синими пежинами. Облако почти касалось пузырчатым своим боком поверхности выря, и посему демоница находилась в непосредственной близи от лица своего Творца, оное она нежно голубила перстами и порой… вельми редко целовала в крылья носа.
Неспешно, будто появившись враз и ни откуда, а вернее выступив из более мглистой марности, где ноне кружил, то сжимая, то разжимая свои края ярко зеленый круг, выступил Небо. Он, подойдя к вырю, остановившись, с мягкостью воззрился на брата, а чуть-чуть погодя негромко сказал:
— Мальчик пробудился. Трясца молвила, поколь он чувствует слабость в конечностях, но это временное состояние. Крушец, однако, очень встревожен, не увидев подле тебя и Отца. Он, судя по всему, слышал, что произошло в кирке. Потому выкидывает не только сияние, но и боль в мальчика. Я пытался с ним поговорить, но он потребовал, чтобы его отнесли к Отцу. Надобно будет его принести сюда, как только Отец придет в себя.
Читать дальше