Елена Асеева: Середина. Том 2

Все также неторопко зубчатые рубежи воложек изогнулись углом и резко, да одновременно на обоих головах Яробора Живко, врезались в поверхность смугловатой кожи. Послышался незначительный звук дребезжания и хруста и тотчас с под окоема горловины на кожу потекли кровавые струйки, которые лишь с правого тела, того самого опутанного волоконцами, стала мягкотелой, ворсистой губкой отирать Сухея. А Лидиха не мешкая принялась, прикасаясь к поверхности лба тремя сомкнутыми перстами левой руки и выскочившим из глаза густым дымчатым столбом (где перемещались энергично пульсирующие синие лучи) примораживать само рассечение. Таким побытом, что и сама кожа, и край стыка стал покрываться бело-голубоватой изморозью с малыми красноватыми вкраплениями.

С левого тела рао, еще поколь живого, кровь не убирали, ибо теперь в том, как и в самой плоти не имелось необходимости. Посему юшка уже обильно залила глаза, уши, покрыла частью лицо и шею человека, принявшись, сочится долгими струями на поверхность пола. Вместе с тем пузырчатая, пурпурная жидкость внутри плюсны удерживающей воложки стала активнее перемешивать бурлящие массы, степенно перекрашивая их поверхность из желто-зеленого почти в рыжеватые оттенки. Гул дребезжания и хруста нарастал, кажется, он стал отдаваться эхом в кирке, тем самым вызывая судорожное подергивание конечностей на обоих телах Яробора Живко и единожды покачивание Першего. Сладковато-приторный запах пережжённых костей и крови на малую толику наполнил всю кирку, однако когда он точно принялся перемешиваться с самим гулом в помещение ощутимо со свода пошел приток свежего воздуха.

— Мне не хорошо, — тихо протянул старший Димург и днесь надрывисто вздрогнул каждой жилкой, изгибом тела, покатой корчей прошла зябь по его лицу, вроде приток воздуха окончательно отнял у него силы.

Подрожья плотнее обхватила тело Бога и слегка прислонила к себе. Кали-Даруга также резко вскинула голову и с болью во взоре глянула на своего Творца, участливо отозвавшись:

— Прошу вас Господь Перший, потерпите. Сейчас нельзя прерваться, мы убьем обе плоти. И тогда придется помещать мозг и мальчика Господа Крушеца в ларину, чего он может не перенести, абы очень напряжен.

— Как долго? — едва шевельнул губами Перший и кожа на них, как и на скулах приобрела почти серо-бурый цвет.

— Не долго, Господь Перший… Нужно только потерпеть, — волнительной рябью прокатился по кирке глас рани Черных Каликамов и вся она, затрепетав, протянула в сторону своего Творца правые руки и поцеловала перстами его оголенные предплечья, пройдясь по коже от локтя до запястья.

А немного погодя гулким плюхом завершилось хрумстение и дребезжание горловин воложек, кои энергично дрыгнув, полностью перекрасили свои внешние стенки в алые тона, и с тем завершили отделение сводов черепов от остальной его части. Бесицы-трясавицы самую толику потянули воложки на себя и немедля под оторочкой, что допрежь врезалась зубчатыми рубежами в кости головы, появились тонкие щели, пролегшие по коло. Из головы левого Яробора Живко, из тончайшей расщелины нежданно резко вырвалось смаглое сияние купно, даже сквозь ту малость, осветив своими лучами все окрест, и слегка придав кирке буро-марные полутона. И тотчас стоявшая подле Лидихи, Грозница шагнула в сторону высвобождая место Господу Першему, которого, поддерживая, подвела к кушетке Подрожья. Стопы ног Бога почитай вплотную ступили к образовавшейся на полу немалой лужице юшки, коя однако не растеклась, а вельми компактно в своих овальных по форме границах удерживалась внутри, кажется, токмо чуть-чуть увеличиваясь в объеме. Полные губы старшего Димурга значимо дрогнули и бурая их поверхность нежданно пошла малыми сероватыми пятнами. С нескрываемой болью, он глянул на залитое кровью лицо мальчика и затрепетавшим голосом чуть слышно сказал:

— Крушец, ты только не волнуйся, — глас его нежданно осекся и потух.

И одновременно с тем порывчато сомкнулись губы, пропало золотое сияние с кожи лица, и так дотоль не больно его наполняющее.

— Громче Господь, говорите громче, — мягко протянула стоящая позади Бога, также ступившая ближе к кушетке Кали-Даруга и провела по его спине сразу четырьмя руками, всколыхав на ней материю сакхи.

— Крушец, — голос Зиждителя в доли секунд набрал свою мощь, всего-навсе только он вздохнул… вздохнул всей плотью зараз. — Малецык мой бесценный, не пугайся. Как я тебе и сказывал допрежь того, мы перенесем тебя и мозг мальчика в новую плоть. Прошу тебя только, мой милый, во время перемещения не паниковать. Ни в коем случае не рвать связь с мозгом. Находится в ровном, спокойном состоянии, а иначе ты навредишь себе, мой малецык.