Владимир Савченко - Избранные произведения. Том 1. Должность во вселенной. Пятое измерение. Час таланта

Танцующие у эстрады волновались всеми частями своих тел.

Однако Дробот, не поддаваясь общему настроению («Долой корреляцию!»), заказал к шницелю только бутылку минеральной воды. Мы обращаем внимание на это незначительное обстоятельство, чтобы подчеркнуть, что намерения Федора Ефимовича были самые трезвые, а в том, что он вел себя не так, повинен лишь выпитый им днем чистый спирт. Дело в том, что эта жидкость, будучи употребленной человеком внутрь, ведет себя странно: выпивший может проспаться, быть, что называется, ни в одном глазу… но стоит ему хлебнуть — даже через сутки — простой воды, как процесс начинается по новой. Теоретически это еще не объяснено, пока идет лишь накопление экспериментальных данных. Во всяком случае этот факт хорошо известен тем, кто, подобно автору, бросил пить и призывает других.

Как бы там ни было, но после бутылки минеральной воды Дробота основательно развезло.

Счетовода-солиста он заметил за сдвинутыми столами у стены в развеселой мужской компании. Андрея Степановича поздравляли, пили за его будущее, за искусство вокала; он соглашался и не отставал. «Готов, спекся», — понял Федор Ефимович. Досада и минеральная вода так разгорячили его, что он не раздумывая втиснулся в компанию со своим стулом, сел напротив Кушнира. Ему тотчас налили. Андрей Степанович дружелюбно смотрел на Дробота посоловелыми голубыми глазками.

— П-послушай, — сказал Федор Ефимович, — н-ну разве так можно? Ну разве это то? Ведь не то, а?

— Пра-авильно, — согласился счетовод.

— Ведь… ты же не «Жигули» выиграл за тридцать копеек, а — талант! Та-лант!

— Точно, талант! — сосед справа хлопнул Дробота по плечу. — Наш Андрюша теперь во, рукой не достанешь. Как грится: коший пенному… не, не так — поший кенному… нет, понный кешему… тьфу ты, господи! — Он отхлебнул из бокала, сосредоточился. — Ага, вот: конный пешему — не товарищ!

Дробот вежливо выслушал его, снова повернулся к Кушниру;

— Зачем же ты так? Ведь я для чего стараюсь? Я стараюсь, чтобы дураков было меньше. Ведь дураков много?

— Пр-равильно. Много…

— Вот ты, например, дурак! — сердито рявкнул Федор Ефимович.

— Пра… что?! — лицо Кушнира обиженно дрогнуло.

— Дурак и есть! — забушевал Дробот. — Пьешь, других дураков слушаешь!

Мужчина справа мощным рывком повернул его к себе.

— Слушай, ты чего к нам сел? Мы тебя звали?!. А ну, качай отсюда, пока тебе углы от морды не поотбивали!

— Тс-с, тихо, не надо шума, — вмешался другой, черненький и суетливый. — Вы, я извиняюсь, оставьте нас по-хорошему. У нас своя компания, мы вас не знаем, вы нас не знаете. А то вы, я извиняюсь, пьяны как сапожник.

— Эх-х… — Федор Ефимович поднялся, держась за чье-то плечо. — А я и есть сапожник!

Он направился к выходу, столкнулся со своим отражением в большом зеркале, приподнял шляпу, извиняясь, посторонился — и вышел вон.

Кушнир и сам понимал, что с ним творится неладное. Он был под впечатлением того, что произошло днем, все ждал, когда снова накатит волна понимания и грустной силы, от которой само пелось. Сейчас, после выпитого, ему грезилось, что она накатывает, эта волна: все казались милыми, взволнованными, необычными — и в то же время понятными. Но это было всего лишь опьянение.

И когда друзья попросили потратить и на них, грешных, свой голос, и он — благо, оркестр и девица ушли на перерыв — затянул ту же «Ох, да не шуми ты, мати зелена дубравушка», то получилось у Андрея Степановича громко, немузыкально, непристойно — как у всех пьяных.

На следующее утро Дробот отправился на завод оформлять командировочное убытие — и возле входа увидел Лицо. Хоть Федор Ефимович и не был искушен в изобразительном искусстве, но понял, что видит еще один всплеск таланта в городе и что всплеск этот случился вчера. Он принялся расспрашивать о скульптуре, так добрался до замдиректора Гетьмана. Тот сообщил, что знал.

— Странный народ эти художники, не приведи господь иметь с ними дело — заключил он свой рассказ. — Собирался сделать статую в полный рост, образцы показывал… а изваял вон что. И от договора отказался, от вознаграждения. Но, главное, хорошо сделал, девчатам нашим нравится… — Гетьман задумчиво улыбнулся, но тут же нахмурился. — Вот только как мне теперь этот договор закрыть, ума не приложу!