Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 4

Настроение у Властелина Изара испортилось с самого утра.

Он не любил, когда время пропадало впустую. А в этот день – и это было известно заранее – несколько часов будет потеряно безвозвратно и бессмысленно.

Потому что сегодня предстояло совершить одно из самых пустых, по его мнению, ритуальных действий. А именно – получить согласие Совета на военные действия.

Совет включал в себя представителей сословий и донкалатов и уже много поколений не решал ничего. Входившие в него люди пользовались репутацией лихих говорунов, способных доказать что угодно, – но только самим себе, или же опровергнуть все на свете, – однако тоже лишь в собственных глазах. Иногда целые дни уходили в Совете на обсуждение пустякового процессуального вопроса, который решил бы за две минуты любой писец самого низшего уровня, если бы только ему позволили решать. Еще пока это сборище самолюбивых ничтожеств (так называл их Изар, – но, разумеется, лишь в мыслях, да еще в разговорах с Лезой такие определения иногда прорывались наружу) возглавлял Ум Совета, человек разумный и проницательный, знавший о каждом члене Совета даже больше, чем тот сам, и потому обладавший возможностью вовремя остановить слишком уж зарвавшегося оратора одним лишь намеком, таившим угрозу, – можно было не опасаться всерьез: даже самые нелепые решения (а именно такие почему–то нравились Совету больше всего и обсуждались с наибольшей горячностью) Ум Совета ухитрялся топить в самый последний момент, когда, казалось, сделать уже ничего нельзя. Однако Ум безвыездно пребывал теперь в своем сельском доме, а заменить его было решительно некем. В этом было даже что–то смешное: среди многих миллионов населения и многих тысяч политиков разных рангов нельзя было найти одного–единственного человека, которому можно было бы поверить и на которого положиться. Одному Властелину суждено было оставаться всегда одному – если бы не Леза, которую поистине судьба ему даровала.

Как Властелин предвидел, так и получилось. Казалось бы, каждый член Совета, знавший о предстоящей войне едва ли не с первого дня, имел достаточно времени, чтобы и самому с собой, и с ближайшими единомышленниками заблаговременно обдумать и обсудить, и принять определенное решение, которое потом и отстаивать. Тем более что решать, по сути, было нечего: никто не помнил случая, чтобы воля Властелина не была исполнена, на то он и был Властелином, а не какой–нибудь случайно понравившейся народу куклой. Но, наверное, именно то, что результат (все понимали) был предопределен, люди Совета пускались во все тяжкие, чтобы не сказать свое «да» как можно дольше; тем они доказывали и себе, а главное – всему миру Ассарта, что решают все–таки они, а иначе зачем вообще существовал Совет?

Властелин, кстати, этого искренне не понимал, и не далее как сегодня, сидя в своем, поднятом над всеми кресле в Зале Решений, глядя поверх головы очередного оратора, извивавшегося на трибуне, как танцовщица в кабаке самого низкого пошиба, и исходившего обильно смоченными слюной словами, Изар решил: довольно. Идея этого сборища давно уже изжила себя, и пришла пора просто–напросто разогнать толпу дармоедов. Сначала он подумал было, что наилучшим будет сформировать из них полк, назвав его хотя бы Патриотическим, и послать на передовую; но это сразу сделало бы войну похожей на комедию, чего Изару вовсе не хотелось. Подумав, он пришел к выводу, что придется, пожалуй, отложить разгон Совета до окончания военных действий.

Теперь, когда судьба Совета была решена, Властелину и совсем расхотелось оставаться в этом душном от произнесенных глупостей зале. Он встал. На трибуне очередной болтун доказывал, что церемонию Последней Пуговицы никак не следует проводить на площади перед Жилищем Власти, но необходимо перенести ее сюда, в Зал Решений, чтобы всем было ясно, что именно Совету принадлежит бремя решения, а следовательно, и главная заслуга в предстоящей победе. Кроме того, – вещал оратор, – проведение церемонии в закрытом помещении даст возможность ограниченного допуска к участию в ней, что было совершенно невозможно на площади. Присутствие большого количества горожан, по мнению выступавшего, снижало торжественность и превращало великую церемонию в подобие сельской ярмарки.