Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

— Спасибо, — сказал он в темноту, в которой никого не было, — Спасибо за это.

Он знал, что тот, кто надо, услышит его слова.

Камень трясся все сильнее и сильнее, это походило на бушующее землетрясение, но Маан не беспокоился. Он слышал рев стали где-то совсем рядом, может, в десяти метрах над головой, и знал, что это ничем ему не грозит. Он лег на каменный пол, обхватил себя руками, пытаясь согреться, и смотрел в темноту до тех пор, пока в ней не откололся кусок, обрушив на него целый водопад ярчайшего нездешнего света. Точно небеса раскололись. В просвете копошились какие-то люди, вились шипящие шланги, что-то ритмично стучало и пыхтело, порождая шум, от которого закладывало уши. Но Маан даже не попытался отползти в сторону.

— Эй! — закричал ему кто-то сверху, и шум, точно по сигналу, стих, — Эй ты, там!.. Живой?

Маан понял, что эти слова обращены к нему.

— Да, — сказал он, чувствуя, как голос наливается силой, — Кажется, живой.

— Отлично! — крикнули сверху, — Это просто отлично! Четыре дня прорубались. Хорошо, что вы дождались, ребята. Скоро будем вас вытаскивать, не паникуйте. Все нормально. Возможно, часа три-четыре. Здесь сложный грунт, и все эти обломки… Потерпите пару часов?

— Да, — сказал Маан, — Конечно.

— Отлично! Держитесь. Скоро будем у вас.

Люди исчезли, в проломе вновь что-то зашипело, застучало, заскрежетало металлическим голосом. Маан вновь лег и, чтобы не мешал бьющий сверху свет, прикрыл глаза. У него оставалось достаточно времени чтобы все хорошенько вспомнить и о многом подумать.

Но сперва… Ему пришлось потратить несколько минут, прежде чем он нащупал ноги лежащего в нескольких метрах от освещенного круга Геалаха.

Когда он вернется в тот мир, который он когда-то покинул, ему кое-что понадобится.

У него осталось там неоконченное дело.

Маану вдруг захотелось проверить, может ли он улыбаться. И он улыбнулся, хоть и знал, что в темноте эта улыбка будет никому не видна.

Он почти забыл, как промозгло и сыро на поверхности в короткий момент искусственных сумерек, когда осветительные лампы, сияющие на невероятной высоте, вмурованные в монолитную твердь купола, начинают гаснуть, перестав заливать жилые блоки ярким дневным светом. Раньше он любил такие моменты, хотя чаще всего лишен был возможности насладиться ими — его служба заканчивалась уже после наступления темноты.

Момент перехода к сумеркам незаметен и, если смотреть прямо на ослепительные сферы, задрав голову и рискуя ослепнуть, скорее всего сперва вовсе ничего не заметишь. Свет начинает тускнеть в определенный час, но Маан специально не пользовался хронометром, пытаясь на глаз определить, когда эти огромные сияющие маслины начнут гаснуть. Это была его детская игра, которую он потом почти забыл.

В последнее время у него была возможность кое-что вспомнить. Даже то, что он, казалось, навеки забыл.

Но сумерки опять пришли незаметно. Только что осветительные сферы еще заливали все вокруг своим беспощадным светом — и вот они уже стынут, и свет их, желтоватый, размытый, слабеет с каждой секундой. Скоро ему на смену придет ночное освещение, холодное, тусклое, напоминающее об ультрафиолетовых лампах в какой-нибудь лаборатории. Вместе с ним придет сырость — сконденсировавшаяся за день под куполом влага. Эта сырость заползала под одежду, пропитывала до нитки, заставляла дрожать в легком ознобе. Маан знал это ощущение, от которого не спасал даже тяжелый плотный плащ. Теперь же, когда он, скрывшись за развалинами какого-то дома, был абсолютно наг, вечерняя сырость проникала до самых костей и заполняла их вязким малярийным туманом. Это было даже хуже холода. Но Маан знал, что ждать ему осталось недолго.

Автомобиль остановился неподалеку от развалин. Его водитель был достаточно предусмотрителен чтобы двигаться с выключенными фарами. Если жандармы или случайные прохожие увидят шикарное авто, остановившееся в сумерках рядом с руинами, могут возникнуть неприятности. И не только у него.

Автомобиль был дорогой, но не похожий на огромную спортивную «Кайру» Геалаха, куда миниатюрнее и более плавный в обводах. Представительский класс. Должно быть, он тоже жрал чертову уйму топлива и социальных очков, но человек, сидящий за его рулем, мог себе это позволить.

Когда дверь открылась, Маан не сразу вышел из-за укрытия. До последнего момента он ожидал чего-то неожиданного. Например, того, что из стальной коробки выскочит несколько инспекторов — с оружием наготове, с мощными фонарями, с их извечным криком: «Работает Контроль! Никакого сопротивления!».