Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

— Обычно Хольд настораживается после того, как ему на голову падает рояль, — сказал Маан, — Он начинает понимать, что что-то тут не так.

Геалах рассмеялся.

— Ну, не греши на здоровяка… Он-то сразу понял, чем пахнет. Под каким-то предлогом зашел в прихожую, а там… Понятно, самого Гнильца почуял. Причем смутно, но вроде как второй стадии. «Вон из квартиры!» — заорал и пистолет выхватил.

— Могу представить, что там началось.

— Лучше не представляй.

— Он мог вызвать отряд Кулаков. Ради такого Мунн выделил бы бригаду, уж конечно.

— Что ты… В квартире Гнилец то ли второй, то ли третьей стадии, и куча людей… Кого тут вызывать? По инструкции он обязан был действовать незамедлительно.

«Незамедлительно,» — зачем-то мысленно повторил про себя Маан. Слово было знакомым, почему-то успокаивающим. Оно часто встречалось ему в письменном виде. «Незамедлительно произвести осмотр и, в случае обнаружения…». «Незамедлительно доставить в расположение штаб-квартиры…»

— Родители на нем повисли, как обезумевшие. Хольд, конечно, кулаком быка уложить горазд, но там, говорит, его чуть не разорвали. Сумасшедшие какие-то. Ну, он их стряхнул… Кажется, кому-то руку сломал. Вломился в комнату, откуда Гнильцом несло. И понял, что никакого второй стадии тут нету, а есть очень красивая и полная третья… Да… Просто фон размазанный был. У детей так бывает.

— Верно, — подтвердил Маан, — Я брал девчонку на первой, запах был как у «нулевки». А ей лет десять было.

— Не перебивай. Или пусть он сам тебе рассказывает.

— Извини. Продолжай, Гэйн.

— Вломился Хольд в комнату… А там он. Зажался в угол и смотрит. Выглядел как… Хольд говорил, как человеко-паук. То есть тело человека, но из живота у него начало расти что-то большое, с кучей лап и глазами. То ли человек, то ли тварь. Конечности у него атрофировались по большей части, Гниль почти всю мышечную массу подчистила для своих нужд, ходить он почти не мог. Зато эта штука вполне могла. Хольд говорил, она двигалась, передвигаясь на длинных тонких лапах, а человеческое тело болталось за ней, по полу волочилось. Как змеиная шкура, не сброшенная до конца. Только шкура, наверно, все ж ничего не чувствует, а мальчишка тот все, все чувствовал… Только говорить уже не мог. Хольд в него, значит, две пули сразу… Он парень не робкого десятка, но такую тварь увидишь — не сдержишься. Попал, но только подстегнул этого Гнильца. Тот как рванется… Сквозь стену, обдирая лапы и остатки тела, что волочились. Кирпичи врассыпную… Пробил насквозь, как из пушки. Даже оторвал себе несколько лап. Ну и началось.

— Не хотел бы я оказаться на месте Хольда.

— О. Поверь, в тот момент он сам на своем месте не рад был. Бросился за Гнильцом в пролом. Только тот гибкий, как насекомое, а Хольд здоровяк каких поискать. Но кое-как пролез, выбив еще несколько кирпичей. Оказались в коридоре. Гнилец помчался со всех лап, Хольд за ним. А коридоры там узкие… Ну и попались им по пути двое. Муж с женой. Возвращались к себе домой, вроде. Узкие коридоры. Гнилец просто не стал останавливаться — прошел сквозь них. Как был.

Геалах замолчал и Маан подумал, что рассказ на этом окончен. Но тот заговорил:

— Женщина сразу погибла, он ее на две части… Мужчине руку отсекло. По пути в госпиталь умер. Я думаю, он это не специально. Гнилец, в смысле. Просто проклятый ублюдок торопился спасти свой смердящий зад. Только и всего.

— Рад, что ему это не удалось.

— Уровнем ниже жил жандарм. Какой-то парень лет двадцати. Услышав переполох, схватил револьвер и выскочил. Думал, грабеж или что-то вроде того… Потом увидел Гнильца, бегущего прямо на него. Хольд говорит, поседел начисто. Да оно и понятно… Но — выучка все же! — выстрелить успел. Попал аккурат в ту пакость, что из пацана выросла. Не убил, но оглушил. Она только ему пару пальцев на руке оттяпать успела. А тут и Хольд подоспел.

Подниматься было тяжело. Каждая ступенька казалась бетонным блоком, который кладут на хребет, и Маан чувствовал, как тяжело и гулко бьется сердце от непривычной нагрузки. Его лицо уже было мокро от пота, но благодаря отсутствию освещения Геалах вряд ли мог это заметить. Впрочем, он уже, конечно, заметил. Просто не подает виду. Старый добрый Гэйн. Он знает, что предложение остановиться и немного передохнуть прозвучит оскорбительно для Маана, и не подает виду.

— Добил, значит? — спросил Маан, стараясь говорить без отдышки. Это было тяжело.

— Конечно. Говорит, непросто было. Гнилец, та его часть, что человеком когда-то была, еще в сознании оставалась… Четырнадцать лет мальчишке. Хольд говорит, у него глаза открыты были, и он все понимал, — Геалах почему-то понизил голос, — Вот так… Взгляд человеческий, как у нас с тобой. Но только он уже понимал все…