Михаил Веллер - Чужие беды

.. вот страшно что - нравится! Щемит только: она-то ждет там, мучится... а самому-то и приятно в то же время, что вот ждет она и мучится... и жутко даже оттого, что приятно это... Хоть бы, думаю когда, разыскала как-то сама, увезла бы! - а ведь упирался бы еще, и благодарен был бы до гроба - а и куражился... И что за черт такой сидит представишь, что делает она тебе как сам же хочешь - и что-то в душе сопротивляется! И себя жалко - и ненавидишь порой, и ее жалко - и тоже ненавидишь, что есть она на свете, любит еще поди, и опутана, связана душа любовью ее этой. Хоть бы, мечтаешь, был ты один-одинешенек на свете, и всем-то наплевать, и ни перед кем ответа держать не надо; вот душа-то свободна как птица была бы, вот было бы счастье-то! Да хоть бы, думаю когда, померла она, мне все легче стало бы; грустил бы в думах, и покой был бы душе, и облегчение. Хоть бы забыла меня совсем, совсем! А представишь так - и тоска-злоба наваливается: хочешь ведь, чтоб мучилась она по тебе - а сам же жизнь отдать готов, только б мучений ее этих не было! Как же это так человек-то устроен?.. Иногда кажется - все же я правильно, хорошо решил. Может, вышла она давно за хорошего человека, дети уж большие; на ней глаз многие держали. Счастья иногда просишь ей и плачешь... А зачем тогда я посылаю-то ей? Я здесь как собака, а она поплакала да забыла? - ну нет... злоба берет!.. А и обратно - ведь прожила б уж она как-то без денег моих, - зачем же я душу-то ей рву, о себе напоминаю?.. Да что ж теперь... свыкся, со всем свыкся. Это все поначалу больше... а дальше все по привычке становится. У меня ведь и кореша есть, и бабы тоже бывают; жизнь - она ведь у всякого жизнь. И только хочется все же, наверно, чтоб уверилась она, что нет уж меня давно на белом свете... чтоб успокоилась бы душа ее, - и моей бы тогда спокойней было.

Он высморкался, вина выглотал, закурил...

- Такую услугу я тебе могу оказать, - помолчав, сказал человек.

- Ты чо?

- Буду скоро в тех краях.

Гена поморгал:

- Да тебе что ж за охота?..

На пустеющих прилавках собирали непроданное и пересчитывали выручку. Движение с сетками и пляжными сумками почти прекратилось.

- Говори - хочешь?

- Ты всерьез, что ли?..

- Сделаю я тебе. Точку поставлю, - и определенность. Будет покой тебе, и ей будет.

- Покой... Одна в жизни точка, - поделился Гена из своих истин, - остальное запятые все.

Тот угол рта скривил.

Из мягкого вагона он сошел на перрон северного городка в последних числах августа - в белом югославском плаще, с вкусно поскрипывающим польским чемоданом.

Позавтракал в кафе на пустыре центральной площади.

- Не поеду, - отрезал таксист.

- Пять.

- На перевал не вытяну.

- Семь.

- И обратно пустым.

- Червонец.

Разъезженная "Волга", верно, еле тянула подъем. Сосны на сопках уходили вдаль теряющими цвет волнами - от табачно-зеленого к сизому. Кричали сойки. Желтая морошка крапила мхи.

С перевала открылся серый в блестках залив. Песчаные островки лучились соснами.

Шофер опустил козырек от солнца.

- Красиво, - сказал Виктор.

Шофер жевал папиросу.

Остановились в деревне у мостика. Соломинки неслись в ручье. Коза косила ясным глазом. Куры квохтали за забором. Велосипед косо катил под стриженым мальчишкой.

Виктор остановил его за руль.

- Прасол где живет, Анна Емельяновна?

- Вон, в третьем доме. - Насупясь, мальчишка дергал велосипед.

- Проводи-ка.

- Она, наверно, на ферме.

- Посмотрим.

- Меня мамка послала, дяденька, - угрюмо сказал мальчишка.

Виктор наградио его полтинником.

В калитку мальчишка треснул ногой.

- Тетя Аня-а! Тетя Аня! Спрашивают вас тут...

Женщина вышла, вытирая руки о передник.

- Здравствуйте, Анна Емельяновна.

- Здравствуйте...

- Меня зовут Гурча, Виктор Сергеевич.

- Вы проходите, проходите, - заторопилась она.

В комнате ("Простите, прибиралась я...") сели...

Юнолицый Гена с заглаженным чубом был ответственно-суров на фотографии над кроватью с тремя подушками горкой.

Виктор Сергеевич выставил на скатерть бутылку вина.

Напряженно читая его взгляд, она стала механическими движениями собирать на стол.

- Много лет все думал приехать к вам...

- А... - Она сглотнула. - Устали, поди, с дороги...

- Вы сядьте.

Она подчинилась в отчаянии.

Он налил стопки, посмотрел ей в глаза, на фотографию, отвел взгляд, вздохнул и кивнул коротко...

- Гена, - сказала женщина и упала головой на стол.

Она прихлебывала воду и аккуратно промокнула тряпочкой мокрое пятное на скатерти. Виктор Сергеевич загасил папиросу, встал со стопкой:

Читать дальше