Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить

— Да, согласен.

Мы некоторое время скорбно помолчали, задумчиво глядя в окно. За его стёклами царили серость, ветер, полу мгла и крайняя безысходность. Ненавижу декабрь! О, как же я его ненавижу!

— Вы знаете, — усмехнулся Серпент. — Я считаю, что не следует с утра пить водку или пиво. Только коньяк!

— Боже, ну что за переход! Что за откровение такое! К чему вы это?! — возмутился я.

— К тому… У меня имеется тост!

— Я весь во внимании!

— За весну!

— Великолепно! За неё! Правда, я не совсем понял течение ваших мыслей, но, тем не менее, полностью поддерживаю этот тост!

Мы выпили, снова помолчали.

— Великий Господин! — я слегка потрепал задумавшегося и поникшего Серпента за плечо.

— Да, что?

— Предлагаю ещё раз выпить, после чего я вам задам самый главный вопрос сегодняшнего дня. А потом я задам вам ещё один вопрос. И всё. На этом разойдёмся. На время…

— И о чём же вы хотите меня спросить?

— Сначала выпьем.

— Согласен.

— За любовь!

— Ну, за неё, — криво усмехнулся мой собеседник.

Мы выпили, с удовольствием продолжили трапезу, благо, было, что есть и что пить.

— Уважаемый Господин Серпент, — осторожно поинтересовался я.

— Да, внимательно слушаю вас.

— Главный вопрос.

— Ну? Не тяните!

— Что с Госпожой Милли не так?

— А второй вопрос? — поморщился Серпент.

— Но, первый же — самый актуальный и главный!

— Второй вопрос, пожалуйста!?

— Ну, хорошо, — нахмурился я. — Всё-таки, кто или что угрожает нашему Миру? Почему он должен погибнуть? Кстати, и первый и второй мои вопросы взаимосвязаны.

— И каким же это образом?

— Если погибнет Мир, то гибель грозит и Милли, моей любимой девочке!

— Ха, ха! Вы бы о себе подумали!

— А зачем мне жить без Милли?!

— Да, вот как она Вас, однако, зацепила! — восхитился мой собеседник.

— Так что насчёт гибели Мира или Миров? Ничего не понимаю!

— Всё вы прекрасно понимаете… — Серпент снова налил себе полный фужер коньяка и лихо выпил его. — Всем нам грозит гибель. Без корней не может жить древо.

— Так, крайне глубокомысленно, абстрактно и в общем-то понятно, но абсолютно непонятно, — пробормотал я.

— Подчас то, что на первый взгляд вроде бы понятно, абсолютно нам не понятно. Вы правы.

— Но, я-то здесь при чём? Какая роль отведена мне во всей этой глупой и странной истории!?

— В глупой?! — возмутился мой собеседник.

— Да, именно так!

— Какова Ваша роль, значит?

— Да!?

— Роль Ваша такова, уважаемый… Как вас там величают?

— Альтер.

— Так вот, Господин Альтер…

— Вы не ответили мне на первый и главный вопрос!

— Вы думаете, что после ответа на него вы станете намного счастливее? — усмехнулся Серпент.

— Не нервируйте меня! Я и так уже весь на нервах!

— Ух, как, однако, вы заговорили!

— Да! Ну!? И!?

— Вам так уж нужны новые знания?

— Нет! Вернее, да! Я стану более осведомлённым, и более-менее чёткая ясность воцарится в моей голове.

— Эх, глуп человек! Ясность не бывает более-менее!

— Что?!

— Да я и о вас, и о себе… Не обижайтесь.

— Ну, и!?

— Великая Госпожа Милли, всё-таки, очевидно умеет любить.

— Я это уже понял.

— Да…

— И что же в ней не так, в моей прекрасной и обожаемой птичке, невесомо парящей над этим суетным и скучным миром?!

— Она пока ещё не ваша птичка, так как вы, к счастью или несчастью, живы, здоровы и сидите передо мною, — поморщился Серпент.

— Не понял?!

— Дело в том, что…

— Ну!

— Эх! Милли убивает всех своих любовников! Всегда, беспощадно и жестоко! — скорбно и тоскливо произнёс Серпент. — Такова её судьба! Таково предопределение и предназначение этой глубоко несчастной женщины! Моей горячо любимой сестры. Моей голубки. Моей Принцессы. И я ничего не могу поделать и ничего не способен изменить!

Я смотрел на женщину так задумчиво и страстно, что она, видимо неожиданно для самой себя, проснулась.

— Привет, — легко улыбнулась Рита и сладко, и тягуче потянулась. — Что-то меня разморило. Бессонная ночь, переживания, нервы. И коньяк. Извини, если что не так.

— Да ничего, — беспечно произнёс я, ласково и нежно склоняясь над женщиной, которая легко, и невероятно томно и призывно сделала ответное движение навстречу.

— Бывает всякое в нашей жизни, милая, — сказал я и, уже не сдерживая себя, стал горячо, страстно и истово целовать Риту.