Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить

— Заткнись!

— Молчу, молчу… Что будем пить и есть на поминках? Этот вопрос меня чрезвычайно интересует.

— Да, заткнись же ты, наконец!

— Всё! Я нем и тих.

— Луп, как всё произошло, как всё случилось?

— Почувствовал я некий дискомфорт, поглотило меня беспокойство. Отправился я в замок брата и обнаружил его мёртвым. Принял немедленные меры по реанимации, ты же знаешь мои способности и возможности. Но всё оказалось тщетно, напрасно и впустую! — вдруг горько всхлипнул Луп.

— Ну, успокойся, мой мальчик, — заплакала Милли и обняла брата.

— Да что же это такое происходит?! — вознегодовал я и тоже чуть не заплакал, глядя на Милли. — Как может бессмертный Господин помереть?! Не верю! Быть такого не может! Я же вернул Сгусток. В мире воцарились полная гармония и спокойствие.

— Увы… — снова всхлипнул Луп.

— Хватит горевать и плакать, как баба! И это Великий, беспощадный и кровожадный Господин Луп, подавитель и истребитель смут и восстаний!?

— Да, он самый! — ещё больше залилась слезами Милли. — О, горе нам! Я сейчас умру!

— Не умирай, моя цыпочка! — засуетился я. — Я же ещё не успел овладеть тобою. Я же не какой-то извращенец, чтобы наслаждаться твоим бездыханным и холодным, но всё равно таким прекрасным и соблазнительным телом!

— Ну, что за чушь ты несёшь! — забилась в истерике и рыданиях Милли.

— Всё, всё! Молчу и начинаю активно действовать!

— Слава Богу!

— А где находится замок Серпента?

— В Нормандии, на юге.

— Франция, значит? Хорошо устроился…

— Саша!

— Да, да! Так, так… Схватил, понял, уяснил. Ну, что же, пора и в путь? — я с сожалением посмотрел на величественные горы и прозрачное небо, и переместился в Нормандию вместе с Лупом и Милли.

Серпент был бледен, неподвижен, холоден, отстранён и, вроде бы, совершенно мёртв. Гроб стоял в центре огромного зала с мраморными полами и дубовыми панелями на стенах. Горели свечи. Серое, зловещее и мрачное небо за узкими и длинными окнами не внушало никакого оптимизма и разрушало веру в светлое будущее.

— «Что было, то и будет, и ничего нового нет под Солнцем!», — горестно произнёс я.

— Что?! — поморщилась Милли.

— «Экклезиаст»…

— Понятно…

— Величайший Господин, может быть, всё-таки, Вы что-либо предпримите? А вдруг?! — спросил Луп.

— А откуда такая необыкновенная любовь к старшему брату? — усмехнулся я. — Вроде бы вы не питали к нему каких-то особых чувств и даже с ним враждовали?

— Смерть всё ставит на свои места.

— Но вы же с сего дня становитесь Первым Великим Господином?

— Ну и что? Во-первых, на фига мне такая ответственность! Во-вторых, у меня сейчас есть дела и поважнее.

— Женщина? — поинтересовался я.

— Да, я безумно влюблён!

— Брат, ты что?! — изумилась Милли.

— О, как? — удивился я.

— Я — ничто перед этим великим чувством! А ты, холодная, жестокая и расчётливая сука, никогда не поймёшь, что такое есть настоящая любовь! — вдруг взорвался Луп.

— Вот, значит, как?!

— Да, так! Ты не способна любить по настоящему, до полной самоотдачи, без условий и условностей!

— Тебе и не снилось, на что я способна!

— Ну, ну…

— Тише, тише, Великие Господа! — встрял я. — Всё-таки мы находимся перед гробом с телом вашего родственника.

— Извините, Величайший Господин, — скорбно произнёс Луп. — И что дальше? Может быть, Вы всё-таки попытаетесь что-либо сделать?

— Я что, похож на Моисея, на Христа, на Магомета или ещё кого-нибудь в этом роде? О Боге и Аллахе не говорю, потому что их никто и никогда не видел, и нет твёрдой уверенности в их существовании.

— Похожи Вы на всех, воплощённых в одном образе, — благоговейно произнёс Луп.

— Вот как? — усмехнулся я и нерешительно подошёл к гробу. — Вы знаете, мне кажется, что кто-то проводит надо мною очень странный и глупый эксперимент. Зачем, почему, не пойму! Повторяюсь, но жил я до поры до времени тихо, спокойно. Никому не мешал и мне никто особенно не мешал. Никакой тревоги не было в моей душе. Никаких чувств. Ну, и, слава Богу. Нет же, приплыла ко мне одним осенним днём эта зараза по имени Милли!

— Величайший Господин!

— Да! Разрушила безжалостно, нагло и беспощадно мою налаженную и до поры до времени спокойную жизнь! Какие-то Миры, кипение энергии, дурацкие пистолеты и мечи, сражения, страсти, переживания и метания! Зачем мне всё это?!

— Затем, дорогой, что всё это — настоящая жизнь во всей её полноте и разнообразии. И ты уже никуда от неё не денешься и не скроешься. Такова твоя судьба и твоя карма.