Уильям Тенн - Миры Уильяма Тенна - Том 01

— Неужто мы еще даже не начали понимать их? — Вопрос мой был, пожалуй, риторическим.

— Именно, именно... даже и не начали, — задумчиво протянул профессор. — Порочный круг, постоянно упираемся в одно и то же. Уорбери ссылается на резкое изменение наших собственных словарей с наступлением технологической эры. Утверждает, что подобный процесс — а мы, как он считает, лишь в самом его начале — уже привел нас к концептуальным сдвигам; естественно, что у далеко опередившей нас цивилизации... Вот если бы удалось наткнуться хотя бы на одну их дисциплину, перекликающуюся с какой-либо из наших!

Я испытал прилив острого сочувствия к подслеповато мигающему мудрому старикашке.

— Не унывайте, проф! Может, к тому времени когда наши друзья-сосконожки вернутся из европейского турне, вы уже разгрызете орешек, и мы перейдем из разряда «О Бледнолицый друг, перелетевший через океан на Великой многокрылой птице!», где застряли сейчас, ступенькой-другой повыше.

Ты свидетель, Альварес, — среди всех окружавших меня высоколобых я единственный точно в воду глядел! И чуть было не раскусил уже тогда всю затею; что-то такое вертелось на самом кончике языка. Если бы не профессор, отвлекший меня тяжким вздохом: «Надеюсь на это, Дик, отчаянно надеюсь!» — то кто знает? Себе в утешение скажу, что зевнул разгадку в солидной компании, из одних только почтенных академиков.

Когда Энди с Денди оказались за границей, я получил вожделенную возможность чуток расслабиться. Работа моя далеко не была еще завершена, но в поездке гостей сопровождали весьма дошлые парни из сектора общественных связей, мне же оставался лишь общий надзор за ситуацией. В основном он сводился к ответам на бесчисленные звонки аналогичных служб из разных стран с просьбой проконсультировать, поделиться опытом навешивания лапши на уши собственному народу. Весь мир страдал от одних и тех же хвороб, ксенофобия — пакость куда заразнее гонконгского гриппа, но идти по проторенной дорожке моим коллегам оказалось все же полегче. К тому же начинал я совершенно на голом месте, без ясного представления об ожидающей меня реакции общества на гостей из космоса.

Заметь, Альварес, никто ведь и не подозревал тогда, чего ожидать от них, неизвестно было даже, не станут ли эти выползки гадить прилюдно!

Газеты доносили до меня последние известия и бесчисленные светские сплетни — снимки слизней на приеме у японского микадо сразу же вслед за пространными их восторгами по поводу мавзолея Тадж-Махал. Они, правда, не оказались столь же обходительны со сватским ахундом, как со всеми прочими, не восхищались им так же, как достопримечательностями его страны, но это вполне простительно, если припомнить, что сказал о них сам ахунд...

Прежде чем мне пришлось снова посадить сотрудников на железный график и, не считаясь со сверхурочными, впрячь их в выпуск бесчисленных пресс-релизов — официальное участие пришельцев в объединенном заседании палат Конгресса, сентиментальные их выступления в Музее Гражданской войны в Велли-Фордж и все такое прочее, — гости еще успели побывать в Берне, провозгласив Швейцарию чуть ли не колыбелью демократии и уж во всяком случае самым совершенным ее образцом. Ведь не случайно же она родина сверхточного анкерного механизма, тирольских рулад и в то же время надежнейший всемирный банк?

К моменту когда гости добрались до Парижа, я уже вновь взял в свои руки бразды правления прессой страны и в основном справлялся с этим успешно, исключая лишь отдельные истеричные вопли провинциальных бульварных газетенок, которые и в счет-то принимать не стоило — последнее слово все равно всегда оставалось за Энди с Денди. Даже я приходил порой в полное недоумение — неужто им, к примеру, на самом деле приглянулись выкрутасы и пачкотня этого абстракциониста и скандалиста Д’Роже?

Гости приобрели одно из его невероятно скрюченных изваяний, оплатив покупку по причине отсутствия наличных крохотным приборчиком, который без всяких видимых усилий кромсал мрамор и вообще материал любой твердости, идеально воплощая самые безумные фантазии скульптора. Счастливый Д’Роже вышвырнул на помойку все свои зубила да штихели, а с полдюжины светил французской науки едва не свихнулись после недели тщетных попыток разобраться в устройстве загадочного прибора.

Такая новость прошла под аршинными заголовками:

«Энди и Денди превзошли самих себя», «Бизнесмены с далекой Бетельгейзе демонстрируют миру хватку и умение совершать разумные инвестиции».